Везде
A fundamental research revealing new aspects of understanding relationship of the tsar with Boyar Duma and Royal courtiers
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
A fundamental research revealing new aspects of understanding relationship of the tsar with Boyar Duma and Royal courtiers
Annotation
PII
S086956870010783-2-1
DOI
10.31857/S086956870010783-2
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Michael O. Akishin 
Affiliation: Pushkin Leningrad State University
Address: Russian Federation, Saint-Petersburg
Edition
Issue 4
Pages
165-170
Abstract

          

Received
14.05.2020
Date of publication
07.09.2020
Number of purchasers
25
Views
1682
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
Additional services for the issue
Services benefits
920 RUB / 16.0 SU
Additional services for all issues for 2020
Services benefits
4224 RUB / 84.0 SU
1 Обсуждаемый труд А.П. Павлова, видимо, войдёт в золотой фонд российской исторической науки. Он посвящён просопографическому исследованию думных и комнатных людей царя Михаила Романова; критерии для выделения этой социальной группы определены историком как «сочетание происхождения… с реально высоким служебно-местническим положением» (Т. 1. С. 36–37). Для реализации темы исследования автор использовал обширный массив уже введённых и впервые вводимых им в научный оборот исторических источников, на основе которых составлена база данных для динамической просопографии думных и комнатных людей 1613–1645 гг., нашедшая отражение в монографии. При этом он существенно дополнил генеалогические и биографические исследования своих предшественников данными о службах и землевладении представителей княжеско-боярской аристократии.
2 Как и всякое фундаментальное исследование, труд Павлова открывает новые аспекты познания изучаемой проблемы, в частности взаимоотношений российского самодержца с думными и комнатными людьми. При анализе изменений в составе думных и комнатных людей в 1613–1645 гг. автор исходит из положения о том, что в годы опричнины и Смуты происходило «падение значения родовой княжеско-боярской аристократии» (Т. 1. С. 443). На избирательном соборе 1613 г. проявились противоречия между земскими воеводами и Боярской думой, взаимно ослабившие их позиции, что позволило юному царю и его матери сформировать в Думе ядро из своих родственников и свойственников. Павлов доказывает: «Придворный клан во главе с матерью царя после 1613 г. оказался, по существу, единственной сплочённой политической силой, способной взять реальные бразды управления в стране» (Т. 1. С. 777).
3 После возвращения в 1619 г. из польского плена Филарета и принятия им патриаршества наступил уникальный в истории высшей власти период соправления двух «великих государей» – царя и его отца. В трудах В.О. Ключевского и Б.Ф. Поршнева была сформулирована концепция «двоевластия», подавления воли молодого царя его отцом, «временщиком» Филаретом1. С корректировкой этой концепции выступил Е.Д. Сташевский, указавший на то, что патриарх уважал прерогативы самодержавной власти своего сына, и «программа» Филарета, усилив абсолютистские тенденции в развитии Русского государства, шла в русле государственной политики, осуществлявшейся в 1613–1619 гг.2 Павлов, не присоединившись явным образом ни к одной из этих концепций, указывает, что Филарет способствовал укреплению самодержавной власти (Т. 1. С. 256). Автор доказывает, что приезд Филарета в Россию привёл к принципиальным изменениям в иерархии думного боярства – утрате Гедеминовичами первенствующего положения в Думе. С конца 1626 г. старшинство в Думе перешло к Ивану Никитичу Романову, а после его смерти в 1640 г. – к кн. И.Б. Черкасскому, родственнику Романовых. В 1619–1633 гг. происходило ослабление позиции влиятельных «княжат» при одновременной интеграции младших представителей княжеских родов в новую систему придворных отношений. Результатом стало стирание понятий «великие» и «ближние» бояре, «окончательное преобладание в составе Думы получила знать романовского круга», и Боярская дума «из собрания родовой аристократии» превратилась в «совет придворных при новой династии» (Т. 1. С. 443–453, 778).
1. Ключевский В.О. Сочинения в 9 т. Т. 3. М., 1998. С. 124; Поршнев Б.Ф. Тридцатилетняя война и вступление в неё Швеции и Московского государства. М., 1976. С. 413 и др.

2. Сташевский Е.Д. Указ. соч. С. 191, 194, 201–204.
4 В 1619–1633 гг. изменилась система управления приказами. Как установил Павлов, в это время фиксировалось «возрастание роли Думы в административном управлении страной. Всего… в деятельности всех приказов за годы правления Филарета приняло участие подавляющее большинство бояр и окольничих (35 человек из 45, или около 78%)». При этом многие думные дьяки попали в опалу. По мнению Павлова, «эти отставки не носили характера целенаправленных гонений против определённого социального слоя или политической группировки». Причины опал он объясняет «известной самостоятельностью старых приказных “бюрократов”» (Т. 1. С. 390). Это объяснение не представляется убедительным. В самостоятельности думных дьяков нет ничего необычного: иначе они не могли бы выполнять своих должностных обязанностей. Считаю, что опалы и отставки думных дьяков объясняются желанием высшей власти повысить исполнительскую дисциплину, а также усилением роли бояр и окольничих в приказном управлении3. Установлено, что после Смуты происходило усиление роли боярства в руководстве приказами, но для этого требовалось восстановление приказного управления. Как доказала Н.Ф. Демидова, оно происходило с первых лет царствования Михаила Фёдоровича, но завершилось только в 1630–1640-х гг., когда «решался вопрос – пойдёт ли Россия по пути развития и совершенствования сословно-представительной или перерастания в абсолютную монархию»4.
3. Сходную концепцию Павлов формулировал в одной из своих работ (Павлов А.П. Дьяки в структуре Государева двора в конце XVI – первой половине XVII в. // Труды кафедры истории России с древнейших времён до XX в. Т. 1. СПб., 2006. С. 576–587).

4. Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и её роль в формировании абсолютизма. М., 1987. С. 25.
5 Одной из главных задач, стоявших перед правительством царя Михаила, было освобождение Смоленска. Однако русско-польская война 1632–1634 гг. закончилась поражением, и расплата легла на командование войска. Проанализировав материалы следственного дела, Павлов подверг критике концепцию о боярских интригах против М.Б. Шеина и пришёл к выводу о законности и обоснованности приговора: «Сдача “града” неприятелю традиционно считалась на Руси тягчайшим государственным преступлением, подлежащим наказанию смертной казнью» (Т. 1. С. 476). Смерть патриарха Филарета и поражение в Смоленской войне обусловили новый поворот во внутренней политике. Однако, «несмотря на политические перемены, происходившие после смерти патриарха Филарета», во главе правительства продолжали оставаться «старые бояре романовского круга во главе с кн. И.Б. Черкасским, а после смерти последнего в 1642 г. главой правительства становится боярин Ф.И. Шереметев» (Т. 1. С. 479). Павлов доказывает: «Формирование лояльной придворной романовской Думы явилось одним из важных политических итогов периода царствования Михаила Фёдоровича. На протяжении изучаемого времени происходит процесс постепенной трансформации Думы из органа старой родовой знати в совет придворных при новой царствующей династии» (Т. 1. С. 780).
6 В последние годы жизни царя Михаила происходило «заметное обострение придворной борьбы за власть и влияние при дворе» (Т. 1. С. 616). Борьба обострилась во время сватовства датского принца Вальдемара к царевне Ирине Михайловне. Е.И. Филина приписала этой придворной борьбе значение политического противостояния сторонников наследственной и выборной монархии5. Павлов подверг данную гипотезу аргументированной критике, отметив, что к концу царствования Михаила Фёдоровича в Думе не осталось «ни мощных княжеских группировок, ни каких-либо иных чуждых, оппозиционных боярских “партий”» (Т. 1. С. 776).
5. Филина Е.И. «В поисках альтернативы…»: «придворные партии» в политической борьбе в России 30–50-х гг. XVII в. М., 2011. С. 177–181.
7 Исследование о составе думных и комнатных людей в 1613–1645 гг. Павлов дополнил фундаментальным анализом земельной политики и эволюции землевладения знати. Это исследование является научным прорывом в дискуссии о характере княжеско-боярского землевладения в XVII в. Автор исходит из положения о том, что уже в конце XVI в. «отчётливо проявилась тесная зависимость крупного земельного владения от положения человека при дворе». После Смуты «владение родовой вотчиной» стало «фактом царского пожалования». При этом «рост материального благосостояния и земельных богатств знати затрагивал… далеко не всех представителей княжеско-боярских родов. Сохраняли и наращивали крупные земельные владения преимущественно лишь наиболее видные бояре и придворные» (Т. 1. С. 684–684, 724, 769). Возникла «прямая зависимость состояния землевладения знати от службы, положения при дворе и придворной конъюнктуры». По мнению Павлова, это «наглядно свидетельствует о служилом характере российской аристократии, о вызревании внутри правящей элиты нового типа придворных отношений, при которых уже не столько происхождение само по себе, сколько родство с царской семьёй и близость к влиятельным придворным группировкам определяли служебное продвижение и рост материального благополучия» (Т. 1. С. 773, 775).
8 Результаты своего исследования Павлов экстраполирует на характеристику формы правления Русского государства и утверждает: «Зависимость землевладения от службы и придворной конъюнктуры, отсутствие гарантий неприкосновенности земельной собственности перед лицом верховной власти способствовали тому, что… русская боярская знать не представляла собой достаточно устойчивого слоя крупных земельных магнатов, способных ограничить власть монарха, подобно земельной аристократии Речи Посполитой и других европейских стран» (Т. 1. С. 775). Думается, это утверждение содержит ряд логических ошибок. Непонятно, почему именно Речь Посполитая избрана в качестве эталона сословно-представительной монархии. Отмечу также, что просопографическое исследование не исключает возможности историко-юридического изучения формы правления Русского государства XVII в. Факт формирования «лояльной придворной романовской Думы» не означает, что Дума не сохранила значения высшего органа сословного представительства. Наконец, сословное представительство в Русском государстве не ограничивалось Боярской думой. Важное место в нём занимали Земские соборы и патриарх, значительную роль сословное представительство играло на уровне местного управления6. Остановлюсь на значении соборов в осуществлении верховной власти.
6. Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991; Глазьев В.Н. Власть и общество на юге России в XVII в.: противодействие уголовной преступности. Воронеж, 2001.
9 Исследование А.П. Павлова открывается анализом истории избрания Михаила Фёдоровича на царство собором 1613 г. Источники по этой теме условно делятся на официальные (грамоты собора) и неофициальные, сообщавшие о слухах, вызванных избранием нового царя. Противоречия между ними породили долгую дискуссию в историографии. Историки первой половины XIX в. относились к официальным источникам с доверием и доказывали, что Михаил Фёдорович был всенародно избран на престол, являясь ближайшим родственником царя Фёдора, не будучи притом замешан в распрях Смутного времени7. Историки второй половины XIX – начала XX в. основное внимание уделяли анализу социальных сил, обеспечивших избрание Михаила Фёдоровича. Господствующую в науке этого времени концепцию сформулировал С.Ф. Платонов, доказав, что избрание Михаила Фёдоровича стало результатом победы в Смуте «средних классов» – дворянства и посадских людей8. Советские и современные историки на основе неофициальных источников писали, что избрание Михаила Фёдоровича произошло под давлением казаков9. Особняком стоит мнение Л.Е. Морозовой, полагающей, что «избрание нового царя было делом рук высшей знати, а не ополченцев и тем более казаков»10.
7. Устрялов Н.Г. Русская история до 1855 г. Петрозаводск, 1997. С. 307, 309; Соловьёв С.М. Об истории Древней России. М., 1992. С. 321; Бестужев-Рюмин К.Н. Обзор событий от смерти царя Иоанна Васильевича до избрания на престол Михаила Фёдоровича Романова // Журнал Министерства Народного просвещения. 1887. № 252. С. 270, 295.

8. Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв. СПб., 1901. С. 424, 532; Платонов С.Ф. Московское правительство при первых Романовых // Статьи по русской истории (1883–1912). СПб., 1912. С. 15.

9. Замятин Г.А. К истории земского собора 1613 г. // Труды Воронежского университета. Т. III. Воронеж, 1926; Черепнин Л.В. Земские соборы Русского государства XVI–XVII вв. М., 1978. С. 197, 198, 210; Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в. Казачество на переломе истории. М., 1990. С. 80–92; Скрынников Р.Г. Михаил Романов. М., 2005. С. 147–172.

10. Морозова Л.Е. Россия на пути из Смуты: избрание на царство Михаила Фёдоровича. М., 2005. С. 141.
10 Павлов отмечает, что избрание Михаила Фёдоровича «состоялось… не без давления со стороны казаков» и «вопреки воле большинства членов тогдашней Боярской думы» (Т. 1. С. 63, 776). Характеризуя избирательную борьбу на соборе, он особое внимание уделяет доказательству положения о том, что сторонниками избрания шведского принца Карла-Филиппа были земские бояре и дворяне-участники собора, среди которых «доминирующие позиции занимали представители западных и юго-западных “служилых городов”» (Т. 1. С. 57, 91). Вывод автора вызывает сомнения – дворяне этого региона после освобождения Москвы рассчитывали продолжить службу в России, о чём свидетельствуют данные о прибавках к окладам дворян, результаты блестящего исследования которых отражены в книге. Из 253 человек, пожалованных прибавками к денежным окладам за участие в освобождении Москвы, подавляющее большинство (193 человека) – выходцы из западных и южных уездов (Т. 1. С. 82). Павлов признаёт, что не все земские воеводы были сторонниками избрания Карла-Филиппа; собственную предвыборную агитацию вёл кн. Д.Т. Трубецкой. По мнению исследователя, права на престол имел и боярин Иван Никитич Романов, противодействовавший избранию племянника (Т. 1. С. 59, 69–70). Впрочем, с точки зрения Л.Е. Морозовой, Иван Никитич никогда не рассматривался как кандидат, поскольку «от рождения… имел ряд физических дефектов: плохо владел одной рукой, прихрамывал и невнятно говорил, почему получил прозвище Каша»11. Отмечу, что при патриархе Филарете, как установил Павлов, Иван Никитич пользовался «особым расположением и доверием», но не стал судьёй какого-либо приказа (Т. 1. С. 287, 294–298), что подтверждает версию о его телесных недугах.
11. Там же. С. 141, 248.
11 Итак, свою концепцию избирательного собора 1613 г. исследователь строит, отдавая предпочтение неофициальным источникам. Присоединюсь к позиции учёных, которые относятся к ним скептически. Недоумение вызывают показания русских дворян, оказавшихся в плену у шведов в 1614 г.12, о том, что бояре на соборе 1613 г. собирались выбрать царя путём жеребьёвки, чему воспротивились казаки. Видимо, пленные дворяне в данном случае пересказывали бытовавший среди казаков слух, нашедший отражение также в «Повести о земском соборе 1613 г.»13. Концепция избрания Михаила Фёдоровича под давлением «казачьей демократии» (демократии толпы) противоречит господствовавшей в Русском государстве правовой культуре. В «Утвержденной грамоте» собора 1613 г. содержатся два основания восшествия на царство Михаила Фёдоровича: он был «прежним великим природным государем… в сродстве», и его избрание предрешено Божественным промыслом14. Думается, в современной историографии недооценивается роль православной Церкви в политической истории России. «Сказание» Авраамия Палицына убедительно свидетельствует о том, что Церковь во время Смуты и после её окончания последовательно выступала за избрание православного великого государя, который бы находился в «сродстве» с угасшей династией Рюриковичей. «Единомысленное» избрание Михаила Фёдоровича состоялось благодаря православной Церкви и стало основой для восстановления государственности в России.
12. Арсеньев В. Арсеньевские шведские бумаги 1611–1615 гг. // Сборник Новгородского общества любителей древности. Вып. 5. Новгород, 1911. С. 29, 30.

13. Повесть о земском соборе 1613 г. // Вопросы истории. 1985. № 5. С. 89–96.

14. Утвержденная грамота об избрании на Московское государство Михаила Фёдоровича Романова. М., 1906.
12 К сожалению, Павлов ушёл от рассмотрения вопроса о роли Земских соборов в управлении страной после 1613 г. Между тем доказанным фактом является положение о том, что возможности российского самодержца этого времени не позволяли ему реализовывать в полном объёме свои полномочия без опоры на соборное представительство15. Думается, отказ учёного от анализа участия бояр в деятельности соборов 1614–1622, 1632, 1634, 1636, 1637, 1639 и 1642 гг. является ошибкой. Особая роль в работе соборов, видимо, принадлежала кн. Д.М. Пожарскому16. Это позволяет скептически отнестись к утверждению о «падении влияния» кн. Пожарского в управлении Русским государством в 1613–1619 гг. (Т. 1. С. 155). Высказанные замечания носят дискуссионный характер. Учителя А.П. Павлова – Н.Е. Носов и Р.Г. Скрынников – доказали, что развитие Русского государства в конце XV–XVI вв. происходило в условиях противоборства двух тенденций – сильной (в сравнении с другими европейскими государствами) властью московских государей и процессом становления сословного общества, порождавшим претензии сословий на участие в политической жизни. Исследования Павлова развивают эти теории применительно к концу XVI – первой половине XVII в. и, думается, ему удалось установить особенности становления и развития сословно-представительной монархии в России.
15. Черепнин Л.В. Указ. соч. С. 212–243.

16. Бушкович П. Шведские источники о России 1624–1626 гг. // Архив русской истории. Вып. 8. М., 2007. С. 372.

References

1. Klyuchevskij V.O. Sochineniya v 9 t. T. 3. M., 1998. S. 124.

2. Porshnev B.F. Tridtsatiletnyaya vojna i vstuplenie v neyo Shvetsii i Moskovskogo gosudarstva. M., 1976. S. 413.

3. Pavlov A.P. D'yaki v strukture Gosudareva dvora v kontse XVI – pervoj polovine XVII v. // Trudy kafedry istorii Rossii s drevnejshikh vremyon do XX v. T. 1. SPb., 2006. S. 576–587.

4. Demidova N.F. Sluzhilaya byurokratiya v Rossii XVII v. i eyo rol' v formirovanii absolyutizma. M., 1987. S. 25.

5. Filina E.I. «V poiskakh al'ternativy…»: «pridvornye partii» v politicheskoj bor'be v Rossii 30–50-kh gg. XVII v. M., 2011. S. 177–181.

6. Aleksandrov V.A., Pokrovskij N.N. Vlast' i obschestvo. Sibir' v XVII v. Novosibirsk, 1991.

7. Glaz'ev V.N. Vlast' i obschestvo na yuge Rossii v XVII v.: protivodejstvie ugolovnoj prestupnosti. Voronezh, 2001.

8. Ustryalov N.G. Russkaya istoriya do 1855 g. Petrozavodsk, 1997. S. 307, 309.

9. Solov'yov S.M. Ob istorii Drevnej Rossii. M., 1992. S. 321.

10. Bestuzhev-Ryumin K.N. Obzor sobytij ot smerti tsarya Ioanna Vasil'evicha do izbraniya na prestol Mikhaila Fyodorovicha Romanova // Zhurnal Ministerstva Narodnogo prosvescheniya. 1887. № 252. S. 270, 295.

11. Platonov S.F. Ocherki po istorii Smuty v Moskovskom gosudarstve XVI–XVII vv. SPb., 1901. S. 424, 532.

12. Platonov S.F. Moskovskoe pravitel'stvo pri pervykh Romanovykh // Stat'i po russkoj istorii (1883–1912). SPb., 1912. S. 15.

13. Zamyatin G.A. K istorii zemskogo sobora 1613 g. // Trudy Voronezhskogo universiteta. T. III. Voronezh, 1926.

14. Cherepnin L.V. Zemskie sobory Russkogo gosudarstva XVI–XVII vv. M., 1978. S. 197, 198, 210.

15. Stanislavskij A.L. Grazhdanskaya vojna v Rossii XVII v. Kazachestvo na perelome istorii. M., 1990. S. 80–92.

16. Skrynnikov R.G. Mikhail Romanov. M., 2005. S. 147–172.

17. Morozova L.E. Rossiya na puti iz Smuty: izbranie na tsarstvo Mikhaila Fyodorovicha. M., 2005. S. 141.

18. Arsen'ev V. Arsen'evskie shvedskie bumagi 1611–1615 gg. // Sbornik Novgorodskogo obschestva lyubitelej drevnosti. Vyp. 5. Novgorod, 1911. S. 29, 30.

19. Povest' o zemskom sobore 1613 g. // Voprosy istorii. 1985. № 5. S. 89–96.

20. Utverzhdennaya gramota ob izbranii na Moskovskoe gosudarstvo Mikhaila Fyodorovicha Romanova. M., 1906.

21. Bushkovich P. Shvedskie istochniki o Rossii 1624–1626 gg. // Arkhiv russkoj istorii. Vyp. 8. M., 2007. S. 372.

Comments

No posts found

Write a review
Translate