Профессор Л.Г. Захарова любила повторять слова своего учителя П.А. Зайончковского о том, что на подлинное научное бессмертие историк может рассчитывать лишь при подготовке справочной литературы или издании источников, важных для последующих поколений исследователей. Разумеется, при условии таковой их публикации, которая обеспечивает читателей всем необходимым не только для чтения и понимания текста, но и для полноценной работы с ним.

Группа учёных из Института российской истории РАН под руководством доктора исторических наук Д.Ю. Козлова осуществила именно такой труд. Выпущенную ими книгу открывает блестящий источниковедческий очерк заведующей архивохранилищем ГА РФ по истории Белого движения и эмиграции Л.И. Петрушевой. Ей удалось кратко и ёмко описать историю фонда М.А. Кедрова и документов, которые были использованы при подготовке к печати его автобиографии. При этом, правда, не обошлось без распространённой в наше время идеализации «России, которую мы потеряли», и «белой» эмиграции. Так, с сожалением говорится о том, что власти держав-победительниц «не предоставили благоприятных условий для проживания на их территории даже представителям военной эмиграции» (с. 10). Но почему они должны были их создавать? И как, если совсем ничего не делалось, не менее 20% русских эмигрантов, оказавшихся в Европе, нашли себе новый дом в той же Франции? Кстати, обескровленная, в том числе и в финансовом отношении, республика взяла на себя содержание русской эскадры, приняв корабли (с. 9), которые ей, мягко говоря, были не нужны. Увы, требовательная любовь редко бывает взаимной.

Автобиография Кедрова, в строгом смысле слова, не является воспоминаниями, и в ней почти нет особо ценных сведений, которых нельзя было бы обнаружить в других материалах. Она даёт скорее рамочное описание основных событий в жизни адмирала, для понимания их значения читателю понадобятся обширные познания, и тут незаменимую помощь ему окажут комментарии. Их объём вполне сопоставим с текстом самого источника. Если автобиография заняла в книге чуть более 43 страниц (с. 19–63), то комментарии к ней – 32 (с. 64–96). Кроме того, значительная, если не бóльшая часть тома отведена под 37 приложений – это 15 документов из РГА ВМФ и ГА РФ (выписки из аттестаций, послужной список, сведения о плаваниях Кедрова, отзывы о нём, приказы, отрывки из дневников и писем и т.п.), фрагменты из мемуаров современников, а также статьи из таких эмигрантских периодических изданий, как «Военная быль», «Морской журнал», «Часовой», «Возрождение» и «Русские новости» (с. 98–202). Весьма содержательны и краткие биографические справки о 98 лицах, упоминаемых в текстах источников (с. 203–250). Публикаторы, без сомнения, провели большую работу.

Первое, что буквально бросается в глаза при чтении записок Кедрова – это его везение, благодаря которому ему только в русско-японскую войну трижды чудом удалось избежать смерти. Флаг-офицер вице-адмирала С.О. Макарова, он не погиб на броненосце «Петропавловск» лишь потому, что случайно оказался в тот день на миноносце «Боевой». Перейдя в штаб контр-адмирала В.К. Витгефта, он служит на броненосце «Цесаревич», участвует в сражении в Жёлтом море и остаётся в живых на открытом мостике во время взрыва 12-дюймового снаряда. Вылечившись после ранения, он попадает в эскадру З.П. Рожественского, где получает назначение на броненосец «Император Александр III», который погиб вместе со всей командой в Цусимском сражении. Однако буквально накануне Кедрова перевели на вспомогательный крейсер «Урал», который также потонул, но бóльшая часть его команды спаслась на транспорте «Анадырь», гружёном взрывателями для торпед и умудрившемся уйти из Цусимского пролива и, огибая Японские острова, добраться до французского Мадагаскара, а затем вернуться в Либаву (с. 21–23). Так везло далеко не всем.

Межвоенный период Кедров очертил очень кратко, хотя и отметил, что большая война застала его в «кипучей деятельности» (с. 26). Только благодаря комментариям и приложениям (с. 147, 160) читатель может судить о том, каковы были настроения адмирала летом 1914 г. Его участие в Первой мировой войне, к сожалению, описано столь же скупо, хотя он был свидетелем и участником весьма важных и интересных событий. В 1914–1915 гг. Кедров представлял Русский флот на Grand Fleet’е и находился в распоряжении адмирала Дж. Джеллико, ему поручались дипломатические миссии в Норвегии и Швеции, в 1915–1916 гг. он командовал дредноутом «Гангут», именно при нём на корабле произошли волнения, которые сам автор называет «бунтом» – эпизод, конечно, экстраординарный. Кедров изложил его на двух страницах (с. 32–33) – почти столько же сказано им о Цусимском сражении или о сотрудничестве с англичанами в начале войны.

Судя по всему, Кедров так и не смог изжить обиду. По его словам, он добился блестящих результатов по показателям стрельбы, борьбы за живучесть, манёвров и т.п. Но стоило ему сойти на берег, чтобы «размять ноги» после долгого пребывания на дредноуте, как на корабле начались выступления матросов «против немцев». Формально причиной беспорядков стала требовательность, проявленная старшим офицером после погрузки угля и помывки корабля. Разумеется, старший лейтенант барон О.Б. фон Фитингоф оказался жертвой разжигаемых страстей. Тем не менее морской министр И.К. Григорович отстранил Кедрова от командования кораблём. И это решение вполне соответствовало нормам «Морского устава», согласно которым именно командир отвечал за всё на вверенном ему корабле и, «неослабно поддерживая воинскую дисциплину», обязан был «содержать постоянно корабль и команду в совершенной исправности»¹. Если корабль действовал в составе эскадры, командиру следовало как можно реже покидать его и запрещалось ночевать на берегу без разрешения флагмана². Старший офицер был лишь «главный помощник командира по управлению кораблём и непосредственный блюститель дисциплины»³, и ответственность за его действия нёс Кедров. О правовой стороне дела в «Автобиографии» он умолчал, хотя ему, конечно, были хорошо известны положения «Морского устава». Между тем обидевшийся офицер через старого друга флаг-капитана императора генерал-адъютанта адмирала К.Д. Нилова обратился за поддержкой к Николаю II. И царь не только вернул его на «Гангут», но и произвёл в контр-адмиралы с оставлением в Свите (с. 34). Во всей этой более чем сомнительной истории Кедров особенно гордился тем, что не позволил себе критиковать «у государя своих начальников и министров, да и государь никогда бы и не допустил такой с моей стороны бестактности» (с. 34). К сожалению, этому двусмысленному моменту комментаторы автобиографии не уделили должного внимания, хотя они довольно критически оценивают и тщательно проверяют встречающиеся в ней утверждения (в частности, об успехах минных постановок и т.д. (с. 80)).

В главах, посвящённых революции и Гражданской войне, чувствуются антибольшевистские настроения Кедрова. Впрочем, на Балтийском флоте падение монархии сопровождалось такими эксцессами (с. 39–40), что из старшего командного состава радоваться происходившему мог только возглавивший флот вице-адмирал А.С. Максимов, «который братски целовался и приветствовал свободу»⁴. С первого же дня своего командования он заявил о том, что всю жизнь был революционером, ждал «этого часа освобождения и дождался»⁵. Получив в начале марта титул «адмирала революции»⁶, Максимов постоянно говорил о свободе и радости её обретения. Этот демагог вызывал у Кедрова особое и вполне понятное отвращение (с. 42). Сам же он под руководством А.И. Гучкова пытался тогда спасти то, что ещё было возможно, и тех, кому мог помочь. Получалось это не очень удачно.

Особый интерес у читателя, безусловно, вызовет глава, посвящённая организации эвакуации армии барона П.Н. Врангеля из Крыма и последующему существованию «белого» русского флота. В эмиграции умирали не только люди, но и корабли (с. 46–59). Эскадра Черноморского флота нашла себе последний приют в Бизерте, а сам адмирал – в Париже. Его жизнь в 1933–1945 гг. удачно раскрывается в приложениях. В них образ Кедрова дан в развитии и получился более полным. «Автобиография» всё же вышла несколько лапидарной. К тому же она составлялась исключительно по памяти и, как справедливо отмечают публикаторы, имеет значительное количество «фактографических ошибок, неточностей и лакун».

Более того, она зафиксировала, по сути, те представления, которые сложились у адмирала к июню 1933 г., когда он завершил работу над текстом. Между тем они продолжали развиваться и меняться. Всё же Кедров являлся не только военным, но и высокопоставленным членом РОВС, которого в обзоре Иностранного отдела ОГПУ называли «морским Кутеповым» (с. 171). Точнее, он пытался играть роль политика в изгнании. Не следует забывать, что русская эмиграция «первой волны», по точному наблюдению профессора Д. Ливена, почти всю жизнь прожила «на чемоданах». И Кедров не был исключением. В частности, он долго не хотел принимать французское подданство, «надеясь ещё послужить своей Родине» (с. 60–61), хотя это мешало ему занять должность инженера и обеспечить себе достойный достаток.

Эмигранты ожидали возвращения – сначала триумфального, потом – какого получится и с кем придётся. Предпочтение, разумеется, отдавалось французам и англичанам, но рассматривались и другие варианты: японцы, финны, поляки, румыны, китайцы «молодого маршала» Манчжурии, союз европейских стран во главе с А. Гитлером. Хотя, конечно, идти «с кем придётся» соглашались далеко не все. Тем не менее во время нацистской оккупации Парижа, по свидетельству генерала П.Н. Шатилова (коллеги Кедрова по РОВС), адмирал поддержал идею дать «нечто вроде письменной присяги на верность Хитлеру» и даже стал одним из первых её подписантов (с. 197). Однако это не помешало ему правильно оценить в 1945 г. победу Советского Союза, пересмотреть свои взгляды, осудить коллаборационистов и приветствовать победителей (с. 198). Думается, тут сказались не только политические расчёты и настроения, господствовавшие в освобождённой Франции весной и летом 1945 г. Как и множество русских военных, Кедров не мог не признать успехи Красной армии, и перед смертью он сделал это. Искренне или нет – сейчас трудно сказать. Но сделал он это публично.

Публикация появилась в результате большой работы авторского коллектива во главе с Д.Ю. Козловым. Она образцово подготовлена и, безусловно, найдёт и читателя, и исследователя, которому будет весьма полезной.