Монография А.Э. Котова посвящена сравнительно малоизвестному кругу «консерваторов» пореформенной России. Ранее автор уже детально исследовал опыт ведения дискуссий в русской консервативной журналистике 1870–1890-х гг., взгляды М.Н. Каткова и биографии публицистов из его ближайшего окружения¹. Кроме того, им был подготовлен к печати сборник отечественных антинигилистических памфлетов второй половины XIX в.²

В кратком предисловии говорится об отсутствии общепризнанной дефиниции консерватизма, включавшего в себя различные, нередко враждебные друг другу течения с собственной ценностной базой. Конечно, все их приверженцы являлись монархистами, но к таковым относилась тогда и бóльшая часть либералов. Именно поэтому, по мнению Котова, для характеристики мировоззрения российских консерваторов не столь важен их монархизм как таковой, сколько «та социальная и идеологическая база, которую они под него подводили» (с. 5–6). В результате автор сосредотачивается на изучении противостояния и сотрудничества национального и сословно-имперского направлений в русском консерватизме.

В первом разделе – «Над могилой Каткова: спор о “белом нигилизме”» Котов анализирует газетную полемику, последовавшую после смерти издателя «Московских ведомостей». В неё втянулись «Новое время», «Гражданин», «Варшавский дневник», «Русский курьер», те же «Московские ведомости» и др. Этот спор не только продемонстрировал неоднозначность оценки современниками как самого Михаила Никифоровича, так и его публицистического наследия, но и выявил, что оно не могло быть вписано ни в одно из существовавших тогда течений общественно-политической мысли. Некоторые даже считали, что влиятельный редактор и издатель «Русского вестника» и «Московских ведомостей» олицетворял вполне самостоятельное «направление», заметно отличавшееся от всех прочих. Вместе с тем эта дискуссия плавно переходила в обсуждение «идеальной» для России формы государственности – кому-то из наследников Каткова она виделась в национальном государстве с первенствующей ролью русского народа, другим – в многонациональной империи, скреплённой сильной центральной властью и единой идеологией.

Второй раздел посвящён разногласиям среди славянофилов, их представлениям о государственном устройстве России и политике на окраинах (прежде всего – в Северо-Западном крае и в остзейских губерниях). При этом особое внимание уделено позиции Ю.Ф. Самарина – «“подлинного основателя” русского направления» (с. 73). Кроме того, Котов рассматривает взаимоотношения славянофилов с их либеральными и консервативными оппонентами, в частности, с Катковым и его последователями, и отмечает, что они нередко приводили к неожиданным альянсам.

Более подробно проблемы, с которыми сталкивались русские «консерваторы» в Западном крае, освещены в разделах «“Нравственный Кавказ” Ивана Корнилова», где говорится о судьбе и мировоззрении попечителя Виленского учебного округа середины 1860-х гг., и «“Петровский топор” Михаила Юзефовича», в котором создан портрет видного борца с полонизмом и украинофильством, многолетнего председателя Киевской комиссии для разбора древних актов. В их положении Котов находит много общего: признание в узком кружке единомышленников, ожесточённая и изматывающая борьба с врагами «русского дела», противоречивые отношения с часто сменяющимся начальством и ещё более сложные – со столичной, московской и петербургской, интеллигенцией. С другой стороны, на их примере хорошо видно, как причудливо складывалось порою взаимодействие консервативных русофилов с властью. Так, если И.П. Корнилов лишился должности попечителя по решению А.Л. Потапова, занявшего генерал-губернаторский пост, то М.В. Юзефович, опираясь на поддержку того же Потапова, ставшего уже шефом жандармов, добился в 1876 г. ликвидации в Киеве центра украинофильской пропаганды.

В последнем разделе («Народностей много, собственность одна») раскрываются особенности «дворянского консерватизма» – от ожесточённой полемики «полякующей» скарятинской «Вести» со славянофилами и «Московскими ведомостями» до А.Д. Пазухина, по словам Котова, в 1880-е гг. «сумевшего окончательно “встроить” основные тезисы дворянского консерватизма в рамки катковского направления» (с. 271). Здесь же характеризуются позиции Р.А. Фадеева, К.Н. Леонтьева и др.³

В заключении Котов констатирует, что «мало кто из условных “консерваторов” XIX века был противником <em>развития</em> России», а «многие из них в молодости прошли через увлечение либеральными или даже левыми идеями» (с. 279). Более того, и в ходе их споров относительно «моделей государственного строительства» в пореформенные годы «оттачивался тезис о “природном” русском демократизме», подхваченный впоследствии П.А. Столыпиным. Впрочем, по мнению автора, «трансформация из сословной империи в национальное государство была одним из аспектов переживаемой Россией “буржуазной” модернизации» (с. 282).

Монография А.Э. Котова вносит значительный вклад в изучение отечественной общественно-политической мысли второй половины XIX в. Можно лишь сожалеть, что при её подготовке в текст попали досадные опечатки, и в ней появились киевский «генерал-губернатор П.В. Анненков» (с. 150) и «левоярусный» (вместо «львояростный») М.Н. Катков (с. 152). Тем не менее профессионализм автора, его эрудиция и собранный им материал возвращают в историографию забытые имена и делают данную книгу необходимой для исследователей русского «консерватизма».