Везде
«Came down in Siberia»: the migration of the population of Yarensky patrimony of the Vologda Archbishop’s house in the 17th century
Table of contents
Annotation Estimate Publication content
References Comments
Share
QR
Metrics
«Came down in Siberia»: the migration of the population of Yarensky patrimony of the Vologda Archbishop’s house in the 17th century
Annotation
PII
S086956870004230-4-1
DOI
10.31857/S086956870004230-4
Publication type
Article
Status
Published
Authors
Nikita Bashnin 
Occupation: Research Fellow, Associate Professor;
Affiliation:
St. Petersburg Institute of history, RAS
I.E. Repin Saint Petersburg State Academic Institute of Painting, Sculpture and Architecture
Address: Russian Federation, Saint-Petersburg
Edition
Issue 1
Pages
127-145
Abstract

       

Received
04.03.2019
Date of publication
14.03.2019
Number of purchasers
89
Views
3600
Readers community rating
0.0 (0 votes)
Cite Download pdf
Additional services access
Additional services for the article
Services benefits
100 RUB / 1.0 SU
Additional services for the issue
Services benefits
920 RUB / 16.0 SU
Additional services for all issues for 2019
Services benefits
4224 RUB / 10.0 SU
1 Проблема колонизации и миграции в Русском государстве находится в центре внимания историков со второй половины XIX в. (В.О. Ключевский, Н.А. Рожков, М.К. Любавский, Ю.В. Готье, А.Н. Насонов, С.В. Бахрушин, Л.И. Ивина, Ю.С. Васильев, Н.А. Макаров). Проанализировав широкий пласт научной литературы XX в., Н.А. Горская отметила, что «проблема миграций для России XVI–XVII вв. приобрела в историографии особо актуальный характер. В её постановке и решении ярко проявлялась связь демографических и экономических процессов»1.
1. Горская Н.А. Русская феодальная деревня в историографии XX века. М., 2006. С. 41.
2 В 1946 г. В.И. Шунков первым поставил проблему крестьянской колонизации Сибири. Историк пришёл к выводу, что успешное освоение Зауралья – это заслуга крестьян, создавших сибирскую пашню и тем самым решивших проблему снабжения служилых и промысловых людей хлебом, а население Тобольского, Тюменского, Верхотурского, Туринского уездов к концу XVII в. было преимущественно крестьянским2. Шунков проанализировал переписные книги 1669 и 1695 гг. нескольких сибирских поселений и отметил, что «центральное место и по количеству названий городов, и по количеству выходцев несомненно занимают уезды Поморья»3. В.А. Александров подсчитал, что в Енисейском уезде из общего числа учтённых переселенцев доля северного крестьянства в течение XVII в. колебалась от 74,6 до 91,7%4. А.А. Преображенский установил, что родиной большинства первых жителей Кунгурского уезда было Поморье, а в конце XVII в. в этом регионе Урала собирались беглые поморские крестьяне5. В.П. Червяков показал, что большинство переселенцев из Соликамского уезда уходили в Сибирь, пик миграции пришёлся на 1680–1690-е гг. Приходили в Соликамский уезд из центральных районов Поморья6.
2. Шунков В.И. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII – начале XVIII века // Шунков В.И. Вопросы аграрной истории России. М., 1974. С. 27.

3. Там же. С. 59.

4. Александров В.А. Русское население Сибири XVII – начала XVIII в. (Енисейский уезд). М., 1964. С. 143–144.

5. Преображенский А.А. Очерки колонизации Западного Урала в XVII – начале XVIII в. М., 1956. С. 57–63, 71–88.

6. Червяков В.П. Миграция населения в Русском государстве в XVII – первой четверти XVIII века: По материалам Соликамского уезда // Материалы по истории Европейского Севера СССР. Северный археографический сборник. Вып. 1. Вологда, 1970. С. 95. М.М. Богословский подсчитал, что население Соликамского уезда за XVII в. увеличилось в четыре раза. По мнению учёного, увеличение населения произошло «благодаря колонизации» и естественному приросту, что «покрывало отлив населения» к востоку (Богословский М.М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. Т. I. М., 1909. С. 130).
3 П.А. Колесников считал, что в конце XVI–XVII в. крестьяне, мигрировавшие через Поморье, способствовали не только возникновению новых поселений, но и, продолжая двигаться дальше, «подхватывали» с собой пришлый люд и старожилов7. В.А. Оборин отметил, что в Приуралье в первой четверти XVII в. в шесть раз возросла численность населения по сравнению с последней четвертью XVI в., в Зауралье в три раза, при этом «прихожие» жители происходили в основном из Центрального Поморья8. Краткий обзор историографии показывает, что учёными уже выяснено значение северного крестьянства в процессе колонизации и освоения Сибири, однако эти выводы в основном сделаны на материалах массовых источников (дозорные, писцовые и переписные книги, ландратские переписи, таможенные книги) и дают общую картину движения людских масс.
7. Колесников П.А. Миграция северного крестьянства в XVI – начале XVIII в. // Материалы по истории Европейского Севера СССР… Вып. 1. С. 358. См. также: Колесников П.А. Писцовые и переписные книги как источники для изучения миграции поморского населения в XVI – начале XVIII в. // Там же. С. 182–196.

8. Оборин В.А. Роль крестьянства северных районов Поморья в освоении Урала в XVI–XVII вв. // Аграрные отношения и история крестьянства Европейского Севера России (до 1917 г.). Сыктывкар, 1981. С. 89–86.
4 В настоящей статье поставлена проблема изучения миграции северного крестьянства по материалам Вологодского архиерейского дома до и после принятия Уложения 1649 г. Одна из архиерейских вотчин находилась в Яренском уезде при впадении р. Вымь в Вычегду. С.В. Бахрушин собрал сведения о средневековых путях в Сибирь, показав, что «черезкаменный» путь начинался с рек Юг и Сухона, от Устюга шёл вверх по Вычегде до впадения в неё реки Вымь, затем вверх по Выми и по её притокам Тетере (Шом-Вуква) и Говнюхе, далее «Вымским волоком» на Ухту, Ижму и в Печору9. Историк отметил, что «расположенная на границах путей с Вычегды на Печору», Пермская епархия в течение всего XV в. носила «своеобразный характер полусветской-полудуховной пограничной марки»10.
9. Бахрушин С.В. Вопросы колонизации Сибири в XVI–XVII вв. // Бахрушин С.В. Научные труды. Т. 3. Ч. 1. М., 1955. С. 72.

10. Там же. С. 75.
5 В 1380 г. будущий пермский епископ Стефан «водворился» на месте Усть-Вымь (при впадении р. Вымь в Вычегду), построил себе келью и устроил «дом молитвенный». После конфликта с местным языческим населением началось строительство будущего владычного городка. По указанию миссионера «пермяне» «начаше гору того (Стефана Пермского. – Н.Б.) устрояти, осыпати, делающе и три рвы ископаша и устроиша гору того вельмы красну»11.
11. Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись / Публ. П.Г. Доронина // Историко-филологический сборник. Вып. 4. Сыктывкар, 1958. С. 259.
6 В 1383 г. Стефан Пермский ходил в Москву к митрополиту Пимену и великому князю Дмитрию Ивановичу «новокрещеннии пермяки епискупа просити». Епископом в новообразованной епархии назначили самого просителя12. После возвращения из столицы в 1384 г. Стефан закончил устроение владычного городка: «Создана бысть обитель его болшая, потом епискупия Усть-Выми на владычном горотке», и воздвиг «большой соборный храм Благовещения Пресвятые Богородицы и другой меньшой храм монастырской архистратига Михаила, да манастырские же и на Вотче, и на Еренском горотке, поставил игумены, и попы, и дьяконы в оных»13. Из этих летописных сообщений следует, что было произведено строительство укреплённого поселения, ставшего церковно-административным центром и выполнявшего функции оборонительного сооружения.
12. Там же; ПСРЛ. Т. 11. М., 1965. С. 82.

13. Вычегодско-Вымская (Мисаило-Евтихиевская) летопись. С. 259.
7 С.В. Бахрушин подчеркнул исключительное положение пермского владыки: единственный защитник христианского населения от натиска язычников; посредник между кодскими, вымскими князьями и великим князем московским. Таким образом, из владычного Усть-Вымского города «подготовлялось мирное завоевание Зауралья»; одновременно Вымь была «исходным пунктом военных экспедиций». После присоединения Новгорода в руках Москвы оказался весь Печорский путь в Сибирь, однако в XVI в. с завоеванием Казани открылись Камские пути для покорения Зауралья. По мнению Бахрушина, Печорский путь в XVI–XVII вв. стал «обычной дорогой», по которой «шло очень большое движение за Урал»14.
14. Бахрушин С.В. Указ. соч. С. 76, 77.
8 Учёный показал, что этот путь был трудным и опасным, он шёл по безлюдным пространствам и «тесным рекам», где передвигались только на небольших лодках – «обласах». Вот характеристика пути из документа 1630 г.: «А из Носового до Ижемской слободки дорога прохожая, не жилая людми, пустое место недели на 3 и на 4 ходу и больши… а у Ижемской слободки до Выми и до Турьи тоже пустое место, безлюдное, недели на 2 ходу и больши, тесными речками»15. Самой трудной и опасной частью дороги был перевал через Урал – «место пустое», «а жилецких людей на Камени нет»16. Существовали и другие пути в Сибирь: Чердынский (р. Камой через Чердынь в р. Лозьву); Чусовский (через владения Строгановых по р. Чусовой); Верхотурский (Соликамск–Яйва–Ростес17–Ляля–Мостовая–Тура)18. При путешествии из Москвы в Сибирь следовало ехать через Вологду, объезжать её разрешили только с 1713 г. (с Шуйского яма на р. Сухоне к Обнорскому яму)19. Все названные пути в XV–XVII вв. проходили по р. Вычегде, а значит пролегали вблизи яренской вотчины Вологодского дома св. Софии, жители которой, несомненно, встречались с участниками торговых и промысловых экспедиций, а также с переселенцами, шедшими и плывшими этими дорогами и реками.
15. Цит. по: Там же. С. 84–85, примеч. 73.

16. Там же. С. 85.

17. В 1684 г. верхотурский воевода Михаил Толстой получил грамоту из Сибирского приказа, где есть сведения о населённых пунктах и дороге: «В прошлых давных годех по Сибирской дороге на Верхотурском волоку, опричь Ростесу, иных никаких русских деревень не было», «беглым и никаким прохожим людем проходить было нельзя, потому что на том Верхотурском волоку по Сибирской дороге было все пусто и нигде тем прохожим и беглым людем пристанища не было. А и на Ростесе деревня построена для бродовщиков зимней дороги». Однако ситуация изменилась, и в Москве «ведомо учинилось», что на Верхотурском волоке «поселились многие деревни, а какова чину люди и по какому указу селятца, того в Сибирском приказе не ведомо». В связи с этим новых поселенцев следовало переписать и прислать в столицу переписные книги (Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею (далее – ДАИ). Т. 11. СПб., 1869. № 95. С. 258).

18. Бахрушин С.В. Указ. соч. С. 94–105. Из грамоты царя Василия Шуйского от 31 декабря 1607 г. в Соль Вычегодскую известно об обязанности вычегодцев посылать хлебные запасы в Сибирь: «А денег им с собою на Верхотурье на хлебную покупку возити не велено, потому что верхотурские жилецкие люди продают им хлебные запасы, мешая с каменьем и с песком воровством». Ввиду плохой дороги, соль вычегодцам разрешили не везти, а покупать хлеб на Вятке, в Соли Камской и в Перми Великой: «С Соли до Верхотурья тысячя семсот верст, и место-де лесно и гористо, подвозные-де люди своим и конским кормом завестись и проняться не могут, и лошади у них назад не выходят, и ставитца-де им та воска тысеч по пяти и по шти рублев и болши» (Архив СПбИИ РАН, кол. 13, оп. 1, д. 83, сст. 1–2). Сохранились отписки более позднего времени об объёмах поставляемого из Соли Вычегодской в Верхотурье хлеба. 28 марта 1653 г. на Верхотурье хлебный целовальник Фёдор Козмин сын Дудников принял у извозчика Петра Прохорова сына Некрасова муки ржаной 53 четверти без пол-полчетверика; круп и толокна 7 четвертей с осминой, и с полуосминой, и пол-пол-полтретником. Эти продукты предназначались «сибирским служилым людем, и ружником, и оброчником на государево жалованье» (Там же, д. 104, сст. 1).

19. Бахрушин С.В. Указ. соч. С. 106, примеч. 184.
9 В конце XVI – начале XVII в. государство поддерживало добровольное переселение в Сибирь. Из отписки верхотурских воевод Ивана Еропкина и Ивана Селетцына 1637 г. становится известно о грамотах в поморские города к воеводам и приказным людям о призыве «в Сибирь, на Верхотурье, в пашенные крестьяне из волных из охочих людей». Крестьян следовало присылать «с женами, и с детьми, и со всеми их животы», но с условием: «изо всяких из волных людей, а не с тягла»20. В 1645 г. верхотурский воевода Максим Стрешнев получил предписание «в поморские бы есте городы с Верхотурья для крестьянского прибору без нашего указу никого не посылали, и с посадов и в уездех с пашен никаких тяглых и крепостных людей подговаривать и в Сибирь свозить не велели, чтоб от того наши поморские городы и уезды не пустели»21. Однако в 1646/47 г. тобольский воевода Иван Салтыков сообщил туринскому воеводе кн. Петру Борятинскому, что в Москве «ведомо государю учинилося» об уходе из Устюга Великого, Соли Вычегодской, Перми Великой, Вятки, Кевролы и Мезени «с посадов и из уездов» в Сибирь посадских людей и многих пашенных крестьян «с тяглых своих жеребьев от хлебного недороду и от бедности с женами и с детьми». Однако ушедших в Сибирь не следовало высылать назад, а указано было перевести с архиерейских и монастырских вотчин и земель детей боярских и «устроить за государем в слободы». Как видим, источник зафиксировал борьбу за уже пришедших крестьян: «Никому у себя таких прихожих людей таить не велеть, чтоб в Сибири теми прихожими людми посады и пашенные слободы наполнить»22.
20. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспедициею императорской Академии наук. Т. 3. СПб., 1836. № 265. С. 405, 406.

21. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссиею (далее – АИ). Т. 4. СПб., 1851. № 3. С. 20.

22. ДАИ. Т. 3. № 14. С. 65, 66, 68.
10 В 1670 г. верхотурский воевода Фёдор Хрущёв получил царский указ, в котором сообщалось о жалобах воевод из Соли Камской и Устюга Великого о том, что к ним приезжают из Тобольска, Тюмени и Верхотурья «поморских городов беглые крестьяне, которые бежали в прошлых годех» с проезжими грамотами, выданными в Сибири. По этим документам «пахатные многие крестьяне в прошлых годех, покиня свои деревенские жеребья впусте, выехали сибирских городов в уезды и ныне едут». По мнению поморских воевод, от этого «учинилась великая пустота» и «четвертных денежных доходов и хлебных запасов взять не на ком»23.
23. Там же. Т. 6. СПб., 1857. № 19. С. 111.
11 Из Верхотурья сообщили в Москву о том, что в 1670 г. «в розных месяцех и числех ехало мимо Верхотурья из русских розных городов – с Тотмы, с Устюга Великого, с Ваги, с Мезени, и от Соли Вычегодской, и с Яренского городка с Сысолы, и с Кайгородка по тобольским и тюменским проезжим тяглых людей с женами и с детми две тысячи пятьдесят один человек». Для прекращения крестьянских миграций следовало «учинить заказ и заставы крепкие, чтоб впредь из руских городов и из уездов в сибирские городы беглых крестьян однолично не пропускать, чтоб от того в поморских городех» денежные и хлебные подати «не стали». Крестьян, уже пришедших в Сибирь, тобольскому воеводе боярину кн. И.Б. Репнину указали выслать обратно24. 1 апреля 1671 г. верхотурский воевода писал в Тобольск о том, что «всех поморских городов беглых крестьян, сыскав, высылать в русские городы по-прежнему… и впредь никаких беглых людей и крестьян не принимать». Сыску подлежали крестьяне, жившие за митрополитом, монастырями и всяких чинов людьми, но осевших на государеву пашню следовало только переписать25. Приведённые сведения из документов показывают непоследовательность правительственной политики в отношении переселения в Сибирь. Особо подчеркну, что крестьян, которые были «за государем», высылать обратно не требовали.
24. Там же.

25. АИ. Т. 4. № 220. С. 475.
12 В.И. Шунков выяснил, что во второй половине XVII в. в Сибири начались сыск и высылка самовольных переселенцев, однако «сход» продолжался и в начале XVIII в., а «высылка, не давая результатов, не будучи отменена, почти не осуществлялась»26. А.А. Преображенский на уральском материале также показал малоуспешность сыска выходцев из Поморья27.
26. Шунков В.И. Очерки по истории… С. 63.

27. Преображенский А.А. Сыск беглых на Урале в 1671 г. // Из истории Урала. Свердловск, 1961. С. 89–90.
13 Обширная миграция поморских крестьян, исследованная в историографии и зафиксированная в источниках второй половины XVII в., противоречила нормам Уложения 1649 г.: в 1-й статье 11-й главы предписывалось крестьян «дворцовых сел и черных волостей», ушедших из своих деревень, «сыскивая, свозити в государевы дворцовыя села и в черныя волости на старые их жеребьи по писцовым книгам с женами, и с детьми, и со всеми их крестьянскими животы без урочных лет»28. Во 2-й статье 11-й главы норма о возврате беглых крестьян от частных владельцев повторяется. А.Г. Маньков в связи с этим считал, что черносошные и частновладельческие крестьяне были в равной степени крепостными: «Уложение провозглашало закон о прикреплении черносошных крестьян к своим наделам наряду с прикреплением крестьян частновладельческих». Основанием для этого были писцовые книги, поданные после пожара 1626 г. (гл. 11, ст. 1). Круг закрепощённых родственников крестьян и бобылей включал в себя жён, детей (по писцовым книгам 1620-х гг.), братьев, племянников и внуков с жёнами и детьми (гл. 11, ст. 9). Маньков полагал, что Уложение 1649 г. «распространяло потомственную крепостную принадлежность по прямой нисходящей до четвёртого колена (правнуки) и по боковой нисходящей до третьего колена (дети племянников), включая жён и мужей»29.
28. Соборное уложение 1649 г. Текст. Комментарии. Л., 1987. С. 64.

29. Маньков А.Г. Уложение 1649 г. Кодекс феодального права России. Л., 1980. С. 96, 97.
14 Однако А.И. Копанев показал, что хозяйственное и бытовое положение черносошных крестьян отличалось от частновладельческих: «Во-первых, крестьянин легко расставался со своей землей… нередко отчуждал свой надел, следовательно, не был крепок земле… Во-вторых, крестьянин оставлял свой надел с согласия общины… В-третьих, возвращение крестьян на свои места, несмотря на предписание правительства, было делом нереальным». В связи с этим историк заключил, что «экономические и социальные условия в Поморье сложились так, что правительство не смогло осуществить норму Уложения 1649 г. о прикреплении черносошных крестьян в полной мере»30.
30. Копанев А.И. Сельское население и расселение в Поморье. Подвинье // Аграрная история Северо-Запада России XVII века (население, землевладение, землепользование). Л., 1989. С. 43.
15 В свете высказанных в историографии точек зрения и приведённых сведений из документов обратимся к материалам Вологодского архиерейского дома. Вотчина епископов Пермских, а затем архиепископов Вологодских и Великопермских (с 1657 г. Вологодских и Белозерских) в «Вымских» землях, вероятно, возникла в конце XIV в. До нас дошли тексты двух жалованных грамот Ивана III от 1482/83 г. и от 19 ноября 1490 г. В этих документах земельные угодья епископа Пермского Филофея охарактеризованы как, «которыи были наперед сего за владыками пермскими» или «которые земли были за передними владыками за пермьскими»31. Эти формулировки позволяют предположить, что земельные пожалования кафедре произошли ещё во времена великого князя Дмитрия Ивановича.
31. Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV – начала XVI в. Т. 3. М., 1964. № 291, 291б. С. 307, 312.
16 Согласно наблюдениям Н.П. Воскобойниковой, писцовых книг Яренского уезда XVI в. не сохранилось, не известны и сотные выписи на архиерейскую вотчину этого столетия, хотя один документ упоминается в описи казны Вологодского Софийского дома 1756 г.: «7038 г. Список с Усть-Вымские сотные с книг письма Ивана Боброва с товарыщи»32. Поэтому исследование этого земельного владения возможно только на основании кадастровых документов XVII в.: дозорной книги 1608 г., сотной выписи от 30 апреля 1649 г. с писцовых книг 1628–1629 гг. и переписных книг 1646 и 1678 гг.33 Из упомянутых источников следует, что на протяжении XVII в. яренская вотчина Вологодского Софийского дома не претерпела территориальных изменений. Этот факт даёт возможность проследить историко-демографические процессы на сопоставимых территориях по нескольким хронологическим срезам.
32. Опись казны Вологодского архиерейского дома 1756 г. // Летопись занятий Археографической комиссии. 1864 г. Вып. 3. СПб., 1865. С. 125; Воскобойникова Н.П. Писцовые и переписные книги Яренского уезда XVI–XVII вв. как исторический источник // Материалы по истории Европейского Севера СССР… Вып. 1. С. 212–236; Документы по истории народа коми. Писцовая и переписные книги Яренского уезда XVII в. / Сост. Н.П. Воскобойникова, М.А. Мацук. Сыктывкар, 1985. С. 3–6; Черкасова М.С. Архивы вологодских монастырей и церквей XV–XVII вв.: исследование и опыт реконструкции. Вологда, 2012. С. 86.

33. Акты времени правления царя Василия Шуйского (1606 г. 19 мая – 17 июля 1610 г.). М., 1914. С. 292–297; Документы по истории народа коми... С. 20–26, 115–123, 292–303.
17 Согласно дозорной книге 1608 г., в вотчине Вологодского архиерейского дома только один хозяин двора в 1596/97 г. «сбежал» в Вычегодский уезд и семь дворов запустело по причине смерти их хозяев (в 1591/92 г. умер один человек, 1596/97 г. – один, 1599/1600 г. – два, 1600/01 г. – один, в 1601/02 г. – один; смерть ещё одного не датирована)34. П.А. Колесников, изучив дозорную книгу Яренского уезда 1608 г., отметил, что она показывает убыль населения с 1586 г. Согласно подсчётам учёного, «из 116 случаев, учтённых источником, в Сибирь ушло 47 или 40,5%, в Пермь, на Вятку, в “Верхкамье” – 41 или 35,3%, а всего – 75,8%. Отмечено ещё 20 человек, сошедших “безвестно”, а они, в основном, также уходили в восточном направлении. В замосковные города выход из этого уезда не отмечен, только один человек ушёл в северо-западное Поморье, на Двину»35. В конце 1620-х гг. в архиерейской вотчине 124 двора числились живущими, и только один двор в деревне Конец Озерья был пустым36. Таким образом, в первой трети XVII в. случаи миграции зафиксированы в регионе, но отсутствуют в вотчине Вологодского архиерейского дома. Однако в переписных книгах 1646 и 1678 г. появляются многочисленные записи о случаях ухода крестьян и бобылей в Сибирь, Вятку и другие регионы.
34. Акты времени правления царя Василия Шуйского… С. 292–297.

35. Колесников П.А. Миграция северного крестьянства… С. 364.

36. Документы по истории народа коми… С. 20–26.
18 Переписную книгу Яренского уезда 1646 г. проанализировал на предмет миграции населения А.И. Копанев. Он составил таблицу, зафиксировавшую количество людей, умиравших и покидавших регион каждый год с 1631/32 до 1645/46 г.37 В настоящей статье подобным образом обсчитана только вотчина Вологодского архиерейского дома в Яренском уезде. Сведения об убыли населения сведены в таблицу 1, по своей форме аналогичную помещённой в «Аграрной истории Северо-Запада России XVII века».
37. Копанев А.И. Сельское население и расселение… С. 40–41.
19 Согласно моим подсчётам, в яренской вотчине Вологодского архиерейского дома в 1646 г. упомянут всего 471 человек. Из этого числа 347 (73,6%) людей на момент описания проживали в населённых пунктах. Отправились в Сибирь, Вятку, другие волости Яренского уезда и «сошли безвестно» 113 (24,1%) человек. Источник зафиксировал 11 (2,3%) смертей. Наибольший отток людей наблюдался на рубеже 1630–1640-х гг. Всего вотчина потеряла 124 человека, из них умерли 11 (8,8%).
20

21 Наибольшее число людей ушло в Сибирь – 74 (59,7%) человека. В большинстве случаев уходили молодые холостые мужчины (30 человек; 24,2%)38 или же хозяева дворов без жён (30 человек; 24,2%). Например, источник фиксирует такую ситуацию: «Во дворе Федька Викторов сын з детьми, с Ондрюшкою, да с Трифанком, да с Ульянком, а Ульянко 7 лет. Ево же дети, Ивашко да Тимошка, сошли в Сибирь, холосты. Ивашко сшел во 142 году, а Тимошка сшел во 147 году»39. Предположим, что одной из причин ухода старших братьев была многодетность семьи (количество детей женского пола писцы не отмечали), не хватало средств к существованию, что и толкало в далёкое путешествие.
38. Эти статистические данные согласуются с ситуацией за Уралом. А.Д. Колесников пришел к выводу, что в конце XVI – первой половине XVII в. в Сибирь прибывали в первую очередь одинокие мужчины, а к концу столетия такой диспропорции уже не наблюдалось, что привело к увеличению естественного прироста (Колесников А.Д. Изменение демографической ситуации в Сибири XVII в. // Проблемы исторической демографии СССР. Томск, 1980. С. 146, 154–157).

39. Документы по истории народа коми… С. 115.
22 Приведу конкретный пример ухода в Сибирь старшего сына. В 1656 г. архиепископу Маркелу бил челом крестьянин Архип Афанасьев на своего отца Афанасия Туркина40. Эта семья зафиксирована в погосте Оквад переписной книгой 1646 г.: «Во дворе Офонька Семенов сын Туркин с сыном с Ысачком, а Исачко 11 лет, ево же сын Архипко сшел безвестно во 151 (1643) году холост»41. Согласно челобитной Архипа, он в 1646 г. сшёл «от отца своего в сибирския городы для промыслу и ходил лет десять», а потом, «помня отца своего благословение, из сибирских городов шел на Русь к отцу своему»42. Здесь мы видим взаимодополняющие сведения двух источников о скитаниях Архипа и после нехитрых математических подсчётов заключаем, что возвращался он из Сибири в 1656 г. По дороге челобитчик «сшелся с отцем своим в Сургуте городе» и «объявил» отцу, что в Сибири ему «дал… Бог нажитка», и это «нажитченко все роздано в долг в кабалы». Кабалы отец, «едучи из Сургута», отобрал у сына.
40. Государственный архив Вологодской области (далее – ГА ВО), ф. 1260, оп. 1, д. 1392, сст. 1–2.

41. Документы по истории народа коми… С. 117.

42. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, ед. хр. 1392, сст. 1.
23 В контексте рассматриваемой проблемы существенными являются сведения об этих кабалах. Во-первых, эти документы были оформлены на «святительских крестьян ис Конец Озерья на Исака да на Ивана Козловых43 в двустех в тритцати рублех. Да на государева крестьянина на Григорья Никиферова Поповцова в сороке в семи рублях». Этих крестьян Архип встретил в Сибири. Во-вторых, сумма долга по названным выше кабалам составляла 277 руб. Далее в челобитной фигурирует ещё одна кабала в 70 руб.: «Да у меня же, государь, взял отец мой кабалу в семидесяти рублях на Исака же Козлова». Общая сумма денег, отданных в долг, равнялась 347 руб., а это сопоставимо с объёмами денежных средств, с которыми, например, работал вологодский купец Гаврила Фетиев. Так, гость 26 декабря 1677 г. получил «взаймы» 300 руб. от архиепископа Симона с условием вернуть их в Москве44.
43. Иван Козлов зафиксирован в 1646 г. в починке Занаволок: «Во дворе Ивашко Ондреев сын Козлов с сыном з Данилком, а Данилко 7 лет, ево же брат Фалалейко Ондреев сын сшол в Сибирь во 149 году, холост» (Документы по истории народа коми… С. 119).

44. Приходо-расходные денежные книги Вологодского архиерейского дома святой Софии и окладные книги церквей Вологодской епархии. XVII – начало XVIII в. / Сост. Н.В. Башнин. М.; СПб., 2016. С. 409.
24 Согласно челобитной Архипа, его отец по «кабалам моим денги все взял, а мне ничего не дал». Ещё одной причиной для челобитья было плохое отношение деда к внукам и к невестке: «А отец мой без меня женишку и детишек моих ни поил, ни кормил. И з двора меня, и с семьишкою45, и з детишками збил ни с чем». Кроме этого однажды отец отобрал у Архипа сукно на 3 руб. 2 гривны, «и косою хотел» сына «срубить и добрые люди» челобитчика «отняли». У Архипа также имелись не отданные «сибирские долги». Всё вместе это и привело к челобитью на отца. Показательна заключительная часть документа, где челобитчик подчёркивает, почему нужен святительский указ: чтобы «мне… в долгах своих не погинуть, а твоей святительской вотчины и крестьянства не отбыть и чем бы, будучи мне в твоей святительской вотчине во крестьянях, сыту быть»46.
45. Е.Н. Швейковская впервые отметила, что понятие «семья» было не только собирательным, но и избирательным, конкретно направленным. Оно обозначало не супружескую пару как таковую и не супругов с детьми, как привычно для современного человека, а именно замужнюю женщину. Вступив в брак, женщина становилась мужу семьёй» (Швейковская Е.Н. Русский крестьянин в доме и мире: северная деревня конца XVI – начала XVIII века. М., 2012. С. 52).

46. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 1392, сст. 1.
25 Решение по этому делу оказалось в пользу челобитчика. Согласно указу архиепископа, сыну боярскому Ивану Суровцеву следовало «сыскать», «доправить» и вернуть деньги и сукно Архипу, «а впредь», если Архип «учнет денег займовать для промыслу и теми денгами учнет торговать, и отцу иво, Архипкову, Афонке до него, Архипка, и до тех заемных денег, и до прибыли, и до товару дела нет». Откликаясь на желание челобитчика жить на землях св. Софии, архиепископ велел «по нем, Архипке», «взять порушная запись, что ему жить в нашей архиепископле вотчине во крестьянех и из вотчины никуды вон на житье не вытти»47. Очевидно, что поручная грамота о проживании в архиерейской вотчине, которую планировали взять в 1656 г., дополняет нормы Уложения 1649 г. о закреплении частновладельческих крестьян.
47. Там же, сст. 2 об.
26 Неоднократно отмечена в переписной книге 1646 г. такая ситуация: «Двор пуст Семейки Васильева сына, а он сшел в Сибирь во 145 году, жена ево збрела в мир безвестно, а детей нет»48. Почему распалась семья и муж ушёл за Урал, сказать сложно. Наиболее вероятной причиной этого, типичной для XVII в., являлся неурожай и голод. Молодая семья и неокрепшее хозяйство не смогли выстоять. Среди 27 человек (21,8%), направление ухода которых неизвестно («сошли безвестно»), много именно таких женщин, которые не смогли/не захотели или не были взяты в Сибирь. Они скитались «меж двор», нищенствовали. Отмечу другую ситуацию полного или временного распада семьи: «Во дворе Домница Зиновкова жена Ворсина, а муж ее Зиновка Яковлев сын з детьми, с Ларкою да с Максимком, сошли в Сибирь во 145 году»49. Надо думать, что в данном случае женщина осталась с дочерями, а может быть, и с малолетними сыновьями (детей до 4-х лет писцы не фиксировали) и держала хозяйство, а муж и старшие дети ушли в Сибирь на заработки и могли вернуться или как-то пересылать денежные средства домой. Проследить судьбу большинства женщин и детей невозможно, но некоторое представление о жизни мигрантов обоих полов дают рассмотренные ниже случаи.
48. Документы по истории народа коми… С. 118.

49. Там же. С. 120.
27 Из грамоты архиепископа Маркела на Усть-Вымь и на Оквад наместнику Данилу Столбицкому от 27 июля 1649 г. узнаём о челобитье из деревни Конец Озерья крестьянина Тихона Федотова: «в прошлых-де годех» он сошёл «с братом своим Гришкою на промыслы кормитца в сибирские городы, а после-де их осталась в их деревне ево, Тихонкова, сноха, а Гришкина жена Парасковьица»50. Переписная книга 1646 г. не зафиксировала этих людей.
50. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 773, сст. 1.
28 Наместником на Усть-Выми после ухода Тихона и Григория Федотовых в Сибирь был Кузьма Патрикеев. С ним сговорился Лёвка Никулин, отмеченный в переписной книге 1646 г.51 Крестьянин «подкупился» к наместнику и добился, чтобы он «Парасковьицу велел взять к себе на двор и держал-де ее у себя, сковав, семь недель»52. Согласно челобитной Тихона Федотова, «на тое-де их деревню53 Козма Патрикеев по ево, Левкину, наученью вымучил на свое имя воровскую закладную кабалу в тритцати рублех», поскольку Парасковья «не могла муки терпеть». После этого Козьма Патрикеев завладел «деревнею» со всяким «домовным заводом и скотиною». Во время отъезда архиерейский приказной на закладной кабале «на дороге подписал, что ему, Левке», владеть этой собственностью. Лёвка Никулин о своих новых владениях новому наместнику не доложил, а Парасковья «от Левкиных угроз и изгони збрела в Сибирь к мужу своему. А как-де Тихонко пришел с промыслу, и тот-де Левка ево, Тихонка, в тое деревню жить не пустил». Обидчик владел «деревней» по подписной закладной кабале, «а иных крепостей нет». Согласно черновику архиерейского распоряжения, следовало провести расследование и прислать все документы на Вологду к архиепископу для окончательного решения по этому делу54.
51. В переписной книге 1646 г. зафиксировано: «Деревня Конец Озерья, а в ней крестьян: во дворе Левка Микулин сын с детьми, с Ывашком да с Савкою, да с Харламком, а Харламко 8 лет, да с племянником с Петрушкою Фотиевым сыном, да со внуком с Лаврушком Аврамовым сыном» (Документы по истории народа коми… С. 118).

52. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 773, сст. 1.

53. Вероятно, под термином «деревня» в данном случае подразумевается комплекс домашних и хозяйственных построек, возможно, в совокупности с сельскохозяйственными угодьями. М.С. Черкасова отметила аналогичный случай употребления этого термина в усть-вымской архиерейской вотчине (Черкасова М.С. Крестьянская семья на Усть-Выми в XVII в. // Сельская Россия: прошлое и настоящее. Материалы XIII всероссийской научно-практической конференции. М., 2012. С. 11). Показательно, что уже в 1670 г. во время спора между архиерейскими крестьянами Рычковыми треть «деревни» называли «вотчиной» матери и дочери (Там же. С. 12).

54. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 773, сст. 1–3.
29 Приведу ещё один случай. В переписной книге 1646 г. зафиксирован на Усть-Выми «во дворе Максимко Алексеев сын Попов с сыном с Сенькою, а Сенька 10 лет, а братья ево, Ивашко да Стенька Алексеевы дети, сошли в Сибирь во 148 году, а Ивашкова жена Анница сошла в мир безвестно, а детей нет, Стенька холост»55. Дальнейшая история Ивана Алексеева сына Попова, его жены Анны и ребёнка, не упомянутого в переписной книге, становится известна из других источников.
55. Документы по истории народа коми… С. 121.
30 Сохранилась челобитная архиепископу Симону от крестьянина Феоктиста Иванова с Усть-Выми. Из неё следует, что Феоктист был сыном Ивана Попова и Анны. По словам челобитчика, его отец «сшел в Сибирь тому… есть дватцать семь лет, а мать мою покинул в нищете, а меня покинул дву годов… а что было домашних статков, и то взял с собою в Сибирь». Челобитная не датирована, но время её составления уточняется при сопоставлении с переписной книгой: Иван Попов ушёл в 1640 г., прошло 27 лет, значит Феоктист написал челобитную в 1667 г. и ему около 29 лет. К этому времени он «взросл и бродил в Сибирь кормится Христовым имянем и работал черную работу шесть лет». Из этого сообщения следует, что в Сибирь он ушёл в возрасте около 23 лет. За Уралом Феоктист «отца своего сыскал в сибирских городех. И отец мой, Иван, не памятуя страха Божыя, покиня нас в сиротстве, и женился в Сибире на иной жене, и дети с ыною женою в Сибири прижыл и живет в пахотных крестьянех»56. Это открытие не осчастливило челобитчика. Вскоре на него бил челом с Усть-Выми Кузьма Пономарёв57 «неведомо по какой отца моего Ивана по сибирской записи мимо отца моего Ивана». Примечательно, что сын Кузьмы (видимо Перфирий; в челобитной он не назван, известен по переписной книге 1646 г.), «безпрестанно в сибирских городех жывет и отца моего в Сибире знает». Вероятно, именно поэтому у Кузьмы Пономарёва в Усть-Выми появилась возможность улучшить своё благосостояние за счёт Феоктиста: «А бил челом он, Козма, на меня, сироту, табе, великому святителю, на Вологде, и по ево челобитью указано на меня, сироту, дать суд на Выме твоему святительскому приказному Ивану Суровцеву». Феоктист Иванов обратился к архиепископу Вологодскому и Белозерскому Симону с просьбой о том, чтобы «с ним, Козмою, по той крепости сибирской отца моего свой святительской указ учинить, чтоб мне, бедному, по тем отца моего сибирским крепостям напрасно в конец не погинуть и твоих святительских податей не отбыть»58. Решение иерарха по этому вопросу неизвестно. Вероятно, отец челобитчика Иван Попов, хотя и жил долгое время в Сибири, сохранял владельческие права на двор и/или земельный участок, чем и воспользовался Козьма.
56. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 3293, сст. 1 об.

57. В переписной книге 1646 г. зафиксирован первым в Усть-Выми «во дворе Козьма Васильев сын Пономарев с сыном Перфирком, а Перфирко 4 лет, да с племяником с Павликом Васильевым сыном, а Павлик 12 лет (Документы по истории народа коми… С. 119).

58. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 3293, сст. 1 об.
31 Судьба оказалась немилостива к Феоктисту Иванову. В переписной книге 1678 г. отмечен «двор пуст бобыльской Феоктистка Иванова сына Попова, увечен глух, у него дети Коземка 11 лет, Филька 5 лет, сошли кормитца Христовым имянем от хлебной скудости неведомо куды, а пашня ево пуста»59. В 1678 г. Феоктисту было около 40 лет. Сведений о его матери Анне не выявлено. Возможно, она умерла, поскольку её муж повторно женился. Сопоставление челобитной и писцовых материалов позволило датировать документ, выяснить, что архиерейский крестьянин осел в Сибири на государевой пашне и обзавёлся семьей и хозяйством, но при этом сохранил связь с родиной. Его сын, наоборот, побывал за Уралом, но вернулся в архиерейскую вотчину и обосновался там, создав семью.
59. Документы по истории народа коми… С. 294.
32 Сохранились документы 1648 г., из которых известно о том, что крестьянин из деревни Малые Коквицы Фёдор Назаров60 жаловался на Евдокима Окулова61 из Больших Коквиц. Дядя Фёдора – Стефан Фёдоров62 – заложил «ему, Овдокиму, земли своея полянку на полторы осмины под рожь на четыре года. И тот дядя мой Стефан сошел в Сибирь, и после его жена его, а моя тетка Дарья, и сын их Кирилко тое полянку мне на тот срок у того Овдокима велели выкупить своими денгами, а купчю мне на ту землю на полянку дали». Фёдор Назаров «прошал» у Евдокима этот участок «на выкуп», но получил отказ. Обидчик, по словам Фёдора, «владеет силно после сроку шестой год, а оброк, государь, и дань, и всякие доходы с тое полянки плачю и изделье делаю яз, сирота твой, повытно, потому что та полянка из моее выти и дяди моего Стефана земля». Евдоким, очевидно, стремясь завладеть землёй, прямые хозяева которой ушли в Сибирь, бил челом на Фёдора, что тот «не выкупает», а он «и назем» к 1646 г. возил. Однако по этому челобитью Евдокиму разрешили «снять два хлеба», но велели отдать участок на выкуп Фёдору. Обидчик хлеб снял, но «полянку» на выкуп не отдал. Сохранился черновик грамоты наместникам на Усть-Вымь с указанием разобраться в деле и, если ситуация такова, как изложена в челобитной Фёдора, отдать ему «полянку»63.
60. В переписной книге 1646 г. в деревне «Другая Коквица на озерке» зафиксированы «во дворе Федька да Мишка Назаровы дети, у Федки сын Михайко 5 лет» (Там же. С. 122).

61. В переписной книге 1646 г. значится «деревня Коквицы на реке на Вычегде» и в ней «во дворе Овдокимко Акилов сын з детьми, з Гришкою да с Ермолкою, да с Онтонком, а Онтонко 10 лет, а у Гришки дети Данилко да Микитка, Данилко 11 лет, а Микитка 7 лет, ево же Овдокимков сын Елфимко сшел в Сибирь во 150-м году, а жена ево, Маринка, сошла безвестно, детей нет» (Там же. С. 121).

62. В переписной книге 1646 г. в деревне «Другая Коквица на озерке» отмечен «двор пуст Стеньки Федорова, а он сшел в Сибирь з женою и с сыном с Кирилком во 148-м году» (Там же. С. 122).

63. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 733, сст. 1, 5.
33 Сохранилось судное дело по челобитной архиепископу Маркелу крестьянина Фёдора Иванова сына Опары64 с жалобой на племянников – крестьян Бориса и Фаддея Денисовых65. Причина жалобы на племянников заключалась в том, что челобитчик послал со своими родственниками «в Сибирь кабаленок на девяносто рублев на Федку Кречата, да на Оверку Габышева, да на Исака Габышева»66. Племянники по кабалам деньги взяли, но не отдали их заимодавцу. В связи с этим Фёдор Опара просил дать «суд и управу». 28 июля 1650 г. допрашивали Бориса Денисова, на обвинения он ответил, что кабалы с ними его дядя не «посылывал, в том он нас поклепал»67. Фёдор Опара, обвиняя Бориса Денисова, упомянул свидетеля Исака Логинова68, но Борис укорил этого свидетеля в «послушестве» и припомнил, что тот скрывал «разбойнишное борошно», и после того как обнаружили эти вещи, он «бегал в сибирские городы». Вспомнил Борис и то, что в это время целовальником был Ерофей Нехорошев, который «сшел» «в Сибирь да и умер»69.
64. В переписной книге 1646 г. на Усть-Выми: «Во дворе Федька Иванов сын, прозвище Опара» (Документы по истории народа коми… С. 120).

65. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 905, сст. 1–8. В переписной книге 1646 г. на Усть-Выми: «Во дворе Тимошка Денисов сын з детьми, с Титком да с Полуянком, Титко 10 лет, а Полунка 5 лет, ево же братья Фадейко да Бориско сошли в Сибирь в 149 году, жены их сошли безвестно, у Бориска сын Куземка 11 лет» (Там же. С. 120).

66. В переписной книге 1646 г. в деревне Петровская (Березник) названы, очевидно, родственники Габышевых: «Во дворе Андрюшка Васильев сын Габушев, а брат ево Нифантко сшел в Сибирь во 148 году, а жена ево Матренка сошла безвестно, детей нет» (Документы по истории народа коми… С. 122).

67. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 905, сст. 1, 2.

68. В переписной книге 1646 г.: «Во дворе Исачко Логинов сын, прозвище Калин, у него же живут бобыли Ульянко да Микитка Петровы дети Чюклина, а Микитка 7 лет» (Документы по истории народа коми… С. 120).

69. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 905, сст. 4.
34 Борис Денисов, доказывая свою невиновность, в свидетели призвал «архиепископлих крестьян, которые в нынешнем и в прошлых годех вышли из Енесийского острогу»70. По словам Федьки Опары, выходцами из Сибири были «архиепископль крестьянин Евдокимко Романов71 да Гришка Логинов… Тихон Федотов ис Конец Озерья, Семен Седрысев». В контексте посещения крестьянами Зауралья упоминается о продаже соболей. На этом данный этап суда закончился, ответчик Борис Денисов 28 июля 1650 г. «взял крестное целование и за брата себе на душу»72, вину его не доказали. По делу выявлена сказка одного из крестьян, на которого ссылался Федька Опара. 31 июля 1650 г. перед усть-вымским наместником Данилом Столбицким крестьянин Евдокимко Романов сказал по крестному целованью, что «Бориско-де и Фаддейко Денисовы по Федкиным кабалам Опариным денги имали или нет в Сибири… того он, Евдокимко, не ведает, а я-де, Евдокимко, был на промыслах, а в городе он мало живал»73. Это судное дело показывает, что для архиерейских крестьян путешествия в Сибирь были привычным делом, функционировала даже своеобразная почта, сбой в её работе и стал причиной судного дела.
70. Там же, сст. 5.

71. В переписной книге 1646 г. зафиксированы в деревне Коквицы «во дворе Овдокимко да Ивашко Романовы дети» (Документы по истории народа коми… С. 121).

72. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 905, сст. 1 об., 5, 7.

73. Там же, д. 868, сст. 1.
35 Вернёмся к статистическим сведениям и сопоставим данные, полученные при анализе переписи небольшой вотчины, и в целом по уезду. А.И. Копанев зафиксировал убыль населения в Яренском уезде с 1631/32 по 1645/46 г. на 1 378 человек74. На основании таблицы, составленной историком, мною подсчитано процентное соотношение по направлениям миграции. В Сибирь отправились 748 (54,2%) человек (холостые, хозяева дворов без жён, отец с сыном/сыновьями и семьи). «Сошли» на Вятку, в Томск, к Москве, в Пермь и другие населённые пункты, а также «сбрели безвестно» 199 (14,5%) человек; умер 431 (31,3%) человек. Таким образом, данные по уезду в целом и по вотчине показывают близкие пропорции относительно количества людей, ушедших в Сибирь – более 50%.
74. Копанев А.И. Сельское население и расселение... С. 40–41.
36 Уход крестьян из архиерейской вотчины привёл к неуплате коллективного долга. 2 января 1646 г. от земского целовальника Тихона Оксентьева сына Головина и всех крестьян усть-вымской вотчины была составлена челобитная архиепископу Маркелу. Этот документ содержит просьбу об отсрочке уплаты денег по кабале Андрею Палицыну. По словам челобитчиков, архиерейский приказной злоупотреблял полномочиями, требовал «по кабале в семидесят в пяти рублях, а занято, государь, тритцать восмь рублев». Крестьяне четыре недели «стояли на правеже, живот свой мучили, а денег собрать не могли, потому что многие крестьяняшка для хлебные нужи и великих налогов розбрелись в сибирския городы и в хлебные земли и тех, государь, денег собрать стало не на ком»75. Решение архиепископа по этому вопросу неизвестно.
75. ГА ВО, ф. 1260, оп. 1, д. 610, сст. 1.
37 Обратимся к переписной книге 1678 г., зафиксировавшей следующий этап развития архиерейской вотчины. Анализ миграционных процессов см. в таблице 2.
38 Всего в описании яренской вотчины Вологодского дома Св. Софии в 1678 г. упоминаются 668 людей, из них 580 (77,9%) проживали на момент проведения переписных работ в архиерейских землях, а 148 (22,1%) значатся ушедшими или перешедшими на новое место жительства в пределах софийской вотчины (139 человек; 20,8%) и умершими (9 человек; 1,3%).
39 Проанализируем сведения о миграции населения. Наибольший отток людей наблюдался в 1670-х гг. Зафиксировано переселение 148 человек, из них 127 (85,7%) ушли, 12 (8,2%) пришли и 9 (6,1%) умерли. Остановлюсь подробнее на случаях переселения. В Сибирь отправилось всего 17 (11,5%) человек, 14 (9,5%) из них были холостыми; ушли в известных направлениях 27 (18%) человек. Внутри вотчины переселились 46 (31,1%) человек. По сравнению с 1646 г. видно, что количество людей, отправившихся в Сибирь, сократилось более чем в четыре раза – с 74 до 17 человек (с 59,7 до 11,5%). Отмечена миграция внутри вотчины (в предыдущей переписной книге не зафиксирована).
40

41 Обратимся к частным случаям переселения жителей архиерейской вотчины. Выявлена недатированная челобитная к архиепископу Вологодскому и Белозерскому Симону крестьянина «Вожемского прихода» Никиты Созонова. Челобитчик жаловался на крестьянку того же прихода «Татьяницу вдову Леонтьеву дочь на Федоровскую жену» и её сына Фёдора, задолжавшего ему по заёмной кабале 5 руб. Согласно челобитной, срок у этой кабалы прошёл, но долг не вернули. Татьяна отказалась платить, «а тот сын ея Федор в Сибирь сошел, а с нея жил не в делу, и ныне та вдова после сына своего пашню пашет, и сенные покосы косит, и твои святительские всякие подати платит, и скотом и всяким крестьянским заводом сына своиво владеет». В связи с этим Никита Созонов просил, чтобы по указу архиепископа сын боярский Фёдор Блинов доправил деньги по кабале сына на матери76. Сведений о решении владыки по этому вопросу не выявлено. Сопоставление челобитной с материалами переписных книг позволяет уточнить некоторые детали.
76. Архив СПбИИ РАН, колл. 254, оп. 1, д. 61, сст. 1.
42 Челобитчик Никита Созонов в переписной книге Яренского уезда 1646 г. зафиксирован как житель д. Софроновской (Якушевской), в погосте Вожам: «Во дворе Елупко да Микитка Созонтовы дети». В этом же погосте в деревне Ивановской Другой отмечены «Петрунька Офонасьев сын, прозвище Плакида, з детми, с Федькою да с Ывашком, Федька 13 лет, а Ивашко 7 лет». На первый взгляд, семья Плакиды не имеет отношения к разбираемому делу, однако сведения из переписной книги Яренского уезда 1678 г. позволяют утверждать, что 13-летний Федька 1640-х гг. – будущий должник Микитки. Итак, в конце 1670-х гг. в погосте Вожам в деревне Мартынова зафиксирована «во дворе вдова Татьяница Федоровская жена Плакидина, у нее сын Федька в возросте, сшел в сибирские городы тому 6 лет, бездетен». Челобитчик Никита Созонов отмечен в 1678 г. в погосте Вожам в деревне Борисовской: «Во дворе крестьянин Микитка Созонов сын Гулин, у него дети Петрушка да Кирилко, оба в возросте»77. Приведённые сведения позволяют сделать следующие наблюдения. Уточняется дата челобитной – около 1672 г.; семья челобитчика и ответчика сменили место проживания внутри архиерейской вотчины. Подсчёты позволяют назвать возраст, в котором Фёдор ушёл в Сибирь – 39 лет. Наконец, известен один из мотивов его путешествия за Урал – не платить долг Никите Созонову.
77. Документы по истории народа коми… С. 116, 117, 300–302.
43 Итак, на примере одной вотчины видно, что население её с 1646 г. к 1678 г. возросло с 347 до 580 человек, хотя многие крестьяне фертильного возраста ушли в Сибирь. По подсчётам М.М. Богословского и А.И. Копанева общее число жителей в Яренском уезде с 1620-х до 1670-х гг. также возросло, несмотря на миграцию и смертность, в 1,5 раза78.
78. Богословский М.М. Указ. соч. С. 130; Копанев А.И. Сельское население и расселение... С. 39.
44 Дополняя палитру семейных отношений и разнообразных случаев, связанных с миграцией крестьян в Сибирь, приведу сведения из документов других северных вотчинников. Сохранилась отписка 1663 г. митрополиту Ростовскому и Ярославскому Ионе от игумена великоустюжского Троицкого монастыря Афанасия и протопопа Успенского собора Владимира. В документе сообщается о челобитье устюжанки Катеринки Силиной, сообщавшей, что её муж «сошел в сибирские городы» 15 лет назад и после того не бывал у неё, и «вести от него нет, жив или мертв». В связи с этим Екатерина просила благословения «посягнуть за иного мужа». Игумен и протопоп, не зная как поступить, обратились к иерарху, подчеркнув, что «иные, государь, многие такие жёнки приходят»79.
79. ГА ВО, ф. 1260, оп. 3, д. 136, сст. 1.
45 Сохранилась челобитная 1672 г. архимандриту Спасо-Прилуцкого монастыря Исайе и келарю Сильвестру от крестьянина деревни Паунинской Ивана Трофимова. Челобитчик просил прощения за то, что «мир смутился и я, сирота, на людей смотря, поежщал (так в рукописи. – Н.Б.) в Сибирь». После ухода крестьянина на дворе остались два бычка, сено и другое имущество, взятое «на монастырьской двор». У Ивана в Сибири что-то не сложилось, и он вернулся в монастырскую вотчину. Для восстановления хозяйства челобитчик просил вернуть бычков. На обороте челобитной сохранилась запись о решении монастырских властей: 12 июня 1672 г. архимандрит Исайя и келарь Сильвестр выслушали челобитную и «в вине его простили, что он бежал на время», и вернули одного бычка, второго оставив за монастырём80.
80. Там же, оп. 2, д. 1747, сст. 1.
46 Выявлен комплекс из четырёх поручных грамот 1670 г. крестьян Спасо-Прилуцкого монастыря. Жители деревень Зелёной, Мотылева, Чюглака и Паунинской (современный Коношский район Архангельской области) «дали на собя поручную запись» приказчикам Фёдору Васильеву с товарищи «в том, что поручилися мы друг за друга, что нам жить в Спасове вотчине, в Сибирь не ехать». В случае побега одного из поручителей на остальных, кто «останетцо в лицах», монастырская «пеня и смиренье, а пеня, что государи власти укажут»81.
81. Там же, д. 1665, сст. 1–3.
47 Суммируем сведения о причинах, толкавших крестьян в далекое путешествие. В историографии отмечены следующие факторы: 1) тяжесть повинностей; 2) высокие подати; 3) отмена урочных лет Уложением 1649 г. П.А. Колесников убыль населения в Поморье объяснял экономическими причинами, он полагал, что в Подвинье и Поважье в XVI в. «почти полностью завершился ввод в сельскохозяйственный оборот естественно-пригодных земель»82. Эту точку зрения поддержал А.И. Копанев, отметивший, что на новые земли уходили прежде всего малоземельные крестьяне, не могущие прокормиться со своего надела. Исследователь полагал, что «основной причиной массовой миграции крестьян северных уездов была всё возрастающая эксплуатация их со стороны феодального государства, выражающаяся в росте налогов и повинностей, падавших на черносошный север»83. Авторы «Истории северного крестьянства» отметили, что массовое переселение крестьян явилось «следствием развития товарно-денежных отношений»84.
82. Колесников П.А. Основные этапы развития северной общины // Ежегодник по аграрной истории (Проблемы истории русской общины). Вып. VI. Вологда, 1976. С. 11–12.

83. Копанев А.И. Сельское население и расселение… С. 42.

84. История северного крестьянства. Т. 1. Крестьянство Европейского Севера в период феодализма. Архангельск, 1984. С. 194.
48 На основании приведённых выше источников в дополнение к известным в историографии факторам добавлю следующие мотивы посещения крестьянами Сибири или переселения туда: 1) желание заработать; 2) нежелание выплачивать долги; 3) от правосудия; 4) поиск родственников.
49 Что привлекало жителей Поморья за Уралом? Известно, что в Сибири в первой половине XVII в. для заведения самостоятельного хозяйства крестьяне получали землю, льготу (от 2 до 6 лет), подмогу (безвозвратная денежная или натуральная помощь), ссуду (подлежала возвращению). Размер подмоги и ссуды зависел от размера оклада государевой десятинной пашни. За выплату оброка с полудесятины государевой пашни (10 четей ржи и 12 четей овса) полагалась ссуда в 3 руб.; за выплату оброка с четверти десятины государевой пашни (5 четей ржи и 6 четей овса) давали ссуду в 1,5 руб. В.И. Шунков показал, что этой помощи для заведения хозяйства часто было недостаточно, и у крестьян накапливались долги. Несмотря на это во второй половине XVII – начале XVIII в. ссуда и подмога сначала сокращались, а потом исчезли; льготный период уменьшался. По мнению историка, это обусловлено «ростом предложения крестьянских рабочих рук»85.
85. Шунков В.И. Очерки по истории… С. 38–39, 40–43.
50 Сибирские монастыри и Тобольский архиерейский дом привлекали в свои вотчины крестьян на условиях «ряда». Срок порядных варьировался от 6 до 20 лет, землю пахали из пятого снопа, выполняли различные работы на монастырь. Порядившиеся обязывались построить двор, избу, овин, клеть. За это обитель давала льготу от двух до четырёх лет, выдавала семена и «обороняла» от насильства, государевых «сделий» и оброков. Разрыв договора вёл к уплате ряды от 5 до 30 руб. Духовные вотчинники предоставляли меньшие льготы, чем государственная администрация, но меньше были и повинности. К концу XVII в. на монастырских и митрополичьих землях осело 14% крестьянского населения Сибири86.
86. Там же. С. 45–47.
51 Материалы Вологодского архиерейского дома указывают на ещё одну притягательную сторону Сибири – промыслы. Удачливый и трудолюбивый охотник, особенно если он умел торговать, в Сибири мог обогатиться: в крестьянских документах фигурируют суммы в сотни рублей. Поэтому крестьянин уходил не только для того, чтобы заняться земледелием на новых землях, но и для охоты, предполагая потом вернуться к родным.
52 Архиерейские крестьяне из Поморья в Сибирь, вероятно, шли пешком, сведений о телегах, санях, лодках в просмотренных документах нет. Это говорит о навыках выживания в трудных климатических и природных условиях, а также о существовании минимальной инфраструктуры вдоль дорог и троп. В середине XVII в. крестьяне из Поморья неоднократно встречали знакомых и родственников в Сибири в удалении на 1,5–2 тыс. вёрст от дома, что говорит о существовании небольшого количества торных троп и дорог, а также пунктов сбора торговых и промысловых людей. Наиболее удалённая от Усть-Выми точка в Сибири, упомянутая в документах, – Енисейский острог. Расстояние между этими населёнными пунктами по современным автомобильным дорогам составляет около 4 тыс. км.
53 Остановимся на терминологических и правовых аспектах временного и постоянного переселения крестьян в Сибирь. П.А. Колесников заметил, что писцы в Поморье, «объясняя причины пустоты и выбытия людей из деревень, не употребляли термин “бежал”, “в бегах” и т.д.», а употребляли глаголы «сшел», «съехал», «сбрел», «покинул»87. А.И. Копанев показал, что вятские писцы обозначали уход крестьян в равной степени словами «бежал», «сшел», «сбрел»88. Эта терминологическая разница на разобранных выше материалах, видимо, объясняется тем, что крестьяне архиерейской вотчины уходили в Сибирь или другие города на заработки («промыслы», «черную работу») или «кормиться» на время, а потом возвращались обратно. В данном случае, термин «сшел» мог обозначать временное отсутствие крестьянина в архиерейской вотчине. Уложение 1649 г. не стало препятствием для миграций крестьян из вотчины Вологодского архиерейского дома в Яренском уезде и других северных духовных вотчин89. Архиерейская и монастырская администрация, видя бездействие общероссийского законодательства в деле прикрепления крестьян к земле (Уложение 1649 г.), актуализировала правовые традиции Русского Севера для закрепления крестьян в своей вотчине и заключала порядные (выявлено 2 случая 1656 и 1670 гг.). Кроме этого, архиерейские власти, зная из документов о том, что крестьянин живёт в Сибири, не предпринимали попыток вернуть его (возможно, документы, свидетельствующие об обратном, пока не выявлены). О близости правового положения черносошных крестьян и крестьян яренской вотчины Вологодского архиерейского дома также говорят использование в документах таких терминов как «вотчина» (1670), «деревня» (1649, 1658) и относительно свободное распоряжение земельными наделами.
87. Колесников П.А. Северная деревня в XV – первой половине XIX в. Вологда, 1976. С. 251.

88. Копанев А.И. Крестьяне Русского Севера в XVII в. Л., 1984. С. 61.

89. Дмитриева З.В., Башнин Н.В. О миграции населения монастырских вотчин в XVII в. // Актуальные проблемы аграрной истории Восточной Европы X–XXI вв.: источники и методы исследования: материалы XXXII сессии симпозиума по аграрной истории Восточной Европы. Рязань, 2012. С. 113–123.
54 Сравнительное изучение кадастровых и внутривотчинных источников позволило показать, как статистическая картина может быть подтверждена, уточнена и расширена частными случаями миграции крестьянского населения Поморья.

References

1. Gorskaya N.A. Russkaya feodal'naya derevnya v istoriografii XX veka. M., 2006. S. 41.

2. Shunkov V.I. Ocherki po istorii kolonizatsii Sibiri v XVII – nachale XVIII veka // Shunkov V.I. Voprosy agrarnoj istorii Rossii. M., 1974. S. 27.

3. Aleksandrov V.A. Russkoe naselenie Sibiri XVII – nachala XVIII v. (Enisejskij uezd). M., 1964. S. 143–144.

4. Preobrazhenskij A.A. Ocherki kolonizatsii Zapadnogo Urala v XVII – nachale XVIII v. M., 1956. S. 57–63, 71–88.

5. Chervyakov V.P. Migratsiya naseleniya v Russkom gosudarstve v XVII – pervoj chetverti XVIII veka: Po materialam Solikamskogo uezda // Materialy po istorii Evropejskogo Severa SSSR. Severnyj arkheograficheskij sbornik. Vyp. 1. Vologda, 1970. S. 95. M.M. Bogoslovskij podschital, chto naselenie Solikamskogo uezda za XVII v. uvelichilos' v chetyre raza. Po mneniyu uchyonogo, uvelichenie naseleniya proizoshlo «blagodarya kolonizatsii» i estestvennomu prirostu, chto «pokryvalo otliv naseleniya» k vostoku (Bogoslovskij M.M. Zemskoe samoupravlenie na Russkom Severe v XVII v. T. I. M., 1909. S. 130).

6. Kolesnikov P.A. Migratsiya severnogo krest'yanstva v XVI – nachale XVIII v. // Materialy po istorii Evropejskogo Severa SSSR… Vyp. 1. S. 358. Sm. takzhe: Kolesnikov P.A. Pistsovye i perepisnye knigi kak istochniki dlya izucheniya migratsii pomorskogo naseleniya v XVI – nachale XVIII v. // Tam zhe. S. 182–196.

7. Oborin V.A. Rol' krest'yanstva severnykh rajonov Pomor'ya v osvoenii Urala v XVI–XVII vv. // Agrarnye otnosheniya i istoriya krest'yanstva Evropejskogo Severa Rossii (do 1917 g.). Syktyvkar, 1981. S. 89–86.

8. Bakhrushin S.V. Voprosy kolonizatsii Sibiri v XVI–XVII vv. // Bakhrushin S.V. Nauchnye trudy. T. 3. Ch. 1. M., 1955. S. 72.

9. Vychegodsko-Vymskaya (Misailo-Evtikhievskaya) letopis' / Publ. P.G. Doronina // Istoriko-filologicheskij sbornik. Vyp. 4. Syktyvkar, 1958. S. 259.

10. Akty, sobrannye v bibliotekakh i arkhivakh Rossijskoj imperii Arkheograficheskoyu ehkspeditsieyu imperatorskoj Akademii nauk. T. 3. SPb., 1836. № 265. S. 405, 406.

11. Akty istoricheskie, sobrannye i izdannye Arkheograficheskoyu komissieyu (dalee – AI). T. 4. SPb., 1851. № 3. S. 20.

12. Preobrazhenskij A.A. Sysk beglykh na Urale v 1671 g. // Iz istorii Urala. Sverdlovsk, 1961. S. 89–90.

13. Sobornoe ulozhenie 1649 g. Tekst. Kommentarii. L., 1987. S. 64.

14. Man'kov A.G. Ulozhenie 1649 g. Kodeks feodal'nogo prava Rossii. L., 1980. S. 96, 97.

15. Kopanev A.I. Sel'skoe naselenie i rasselenie v Pomor'e. Podvin'e // Agrarnaya istoriya Severo-Zapada Rossii XVII veka (naselenie, zemlevladenie, zemlepol'zovanie). L., 1989. S. 43.

16. Akty sotsial'no-ehkonomicheskoj istorii Severo-Vostochnoj Rusi kontsa XIV – nachala XVI v. T. 3. M., 1964. № 291, 291b. S. 307, 312.

17. Opis' kazny Vologodskogo arkhierejskogo doma 1756 g. // Letopis' zanyatij Arkheograficheskoj komissii. 1864 g. Vyp. 3. SPb., 1865. S. 125; Voskobojnikova N.P. Pistsovye i perepisnye knigi Yarenskogo uezda XVI–XVII vv. kak istoricheskij istochnik // Materialy po istorii Evropejskogo Severa SSSR… Vyp. 1. S. 212–236; Dokumenty po istorii naroda komi. Pistsovaya i perepisnye knigi Yarenskogo uezda XVII v. / Sost. N.P. Voskobojnikova, M.A. Matsuk. Syktyvkar, 1985. S. 3–6; Cherkasova M.S. Arkhivy vologodskikh monastyrej i tserkvej XV–XVII vv.: issledovanie i opyt rekonstruktsii. Vologda, 2012. S. 86.

18. Akty vremeni pravleniya tsarya Vasiliya Shujskogo (1606 g. 19 maya – 17 iyulya 1610 g.). M., 1914. S. 292–297; Dokumenty po istorii naroda komi... S. 20–26, 115–123, 292–303.

19. Kolesnikov A.D. Izmenenie demograficheskoj situatsii v Sibiri XVII v. // Problemy istoricheskoj demografii SSSR. Tomsk, 1980. S. 146, 154–157.

20. Prikhodo-raskhodnye denezhnye knigi Vologodskogo arkhierejskogo doma svyatoj Sofii i okladnye knigi tserkvej Vologodskoj eparkhii. XVII – nachalo XVIII v. / Sost. N.V. Bashnin. M.; SPb., 2016. S. 409.

21. Shvejkovskaya E.N. Russkij krest'yanin v dome i mire: severnaya derevnya kontsa XVI – nachala XVIII veka. M., 2012. S. 52.

22. Cherkasova M.S. Krest'yanskaya sem'ya na Ust'-Vymi v XVII v. // Sel'skaya Rossiya: proshloe i nastoyaschee. Materialy XIII vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferentsii. M., 2012. S. 11.

23. Kolesnikov P.A. Osnovnye ehtapy razvitiya severnoj obschiny // Ezhegodnik po agrarnoj istorii (Problemy istorii russkoj obschiny). Vyp. VI. Vologda, 1976. S. 11–12.

24. Istoriya severnogo krest'yanstva. T. 1. Krest'yanstvo Evropejskogo Severa v period feodalizma. Arkhangel'sk, 1984. S. 194.

25. Kolesnikov P.A. Severnaya derevnya v XV – pervoj polovine XIX v. Vologda, 1976. S. 251.

26. Kopanev A.I. Krest'yane Russkogo Severa v XVII v. L., 1984. S. 61.

27. Dmitrieva Z.V., Bashnin N.V. O migratsii naseleniya monastyrskikh votchin v XVII v. // Aktual'nye problemy agrarnoj istorii Vostochnoj Evropy X–XXI vv.: istochniki i metody issledovaniya: materialy XXXII sessii simpoziuma po agrarnoj istorii Vostochnoj Evropy. Ryazan', 2012. S. 113–123.

Comments

No posts found

Write a review
Translate